Банданка, отпирай дверь. Я к тебе за чаем! Да на сахар не скупись!

А ето што за молодуха?

А, понятно. Ишшо одна простая юма. То-то я ее не знаю.

Не боись, детушка, старухи-то! Двигайсь, двигайсь поближе, да послушай, о чем балакать буду. Токмо звиняй, красиво говОрить не приучена, всю жисть уборщицей проработала. И у королевы-матушки покойной, и у нонешней Берилки, и у господина Кунсайта с Зойкой егошним бесстыжим.…

Почему бесстыжим? Да ты глянь на него, деточка, глянь только! Ишь, кудряхи-то отрастил до самой жопы... ох, прости старуху за грубое слово, токмо как место это паскудное обозвать-то ишшо?

А ты, Банданка, не скаль зубешник. Лучше сахарку-то в чаёк побольше подкинь. Не жалей, детка, для бабушки своей рОдной.

Ты што, детушка, не знала? Внучка она мне, хочь и не болтаеть о етом. Ишшо его высокоблагородие Кунсайт за мою верную службу Банданку к себе принять соизволил, под свое покровительство. Правда, загордилася девка-то, высоко сидя, совсем бабку не уважаить…

Не синей, Банданка. И сахарку-то побольше.

Детушка… ох, как тебя там? Совсем позабыла… ах, да, точно, Агава… Значиться, мы о Зойке-позорнике говОрили. Дык ты токмо глянь, детушка, как он свои глазенками-то распутными сверкает, только  Кунсайта завидит! Сразу видно, непотребство одно на уме. Помадит волосья, рожу пудрит, бирюликами обвесился, аки елка рождественская, прости Металлия грешную бабку за слова эдакие… Дык вот о чем я. Попал Кунсайто на крючок етого шалопая, и глазиком моргнуть не успел, как Зойка-распутник уже на шейке повис и ласки в ухи шептить… Берилка-то злюшшая была тогдась – не передать! Ничаво, успокоилась. Дык только Зойка свою Яшку приволок, меня Кунсайто и сопроводил с почетной грамотой… А много ли толку с етой бумажки? Хорошо хоть, внучку мою-сиротку у себя оставил.

Так вот и попала я к своему козлу.

Што ты цыкаешь, Банданка? И не тронет меня Нефритка, а то хто убираться у нево будеть? Где вторая дуреха такая сышшется? Ты лучше сахарку, сахарку подбрось.

Ох, Агавка, как у Кунсайто привольно бабке жилося, так у Нефритки сплошное балагурство кажинный день. Он, конечно, не Зойка-бесстыдник, с мужуками не балуеться, но девах перепортил… Я-то за свою Банданку у Кунсайта не волнуюсь, а к своему козлу не подпускаю.

И дружок евойный, Джедайт который, тоже, с виду тихоня-тихоней, а Тетиска Берилковская от него понесла…

Да, да, Агавка, истинная правда ето! Все знаю, все расскажу, как на духу!

Ведь история моя с етого и началася.

Значиться, так. Пришла я, как обычно, к Нефритке убираться, а кошка моя, Фиска, сзади бЕгла, ведерко в зубах ташшила. Крепкие зубы у нее, не чета моим. А Нефритка на кровати лежит, да кальян курит.

 - Меланья, - говОрит он, да смотрит так хитро-хитро, пришшурившись, - хошь, повеселю?

 - Опять, небось, - говОрю, - небылицу какую в небесах вычитал?

 - Не, - отвечает, - правда истинная. Тетиска-то наша беременная ходит!

Я так и села.

 - Да не могеть такого быть! – возмушшаюсь. – Я ж ее дедку, как облупленного знаю! Он бы ей за такое ноги из задницы повырывал, да в срам запихнул!

 - Скоро так и будет, когда округлится, так сказать, - смеется мой козел. – Джедайт постарался!

 Я своим ушам не поверила.

 - Джедайт? Ох, позорище! Бедная девка!

 - Знаешь такую поговорку? – ворчит моя Фиска. – Коли девка не захочет…  и так далее

 Да-да, Агавка, Фиска у меня говоряшшая. Как начнет язычишшем трепать, так и не заткнется. Нефритка только пуще разгоготался, окаянный. А што он говорил, таким молоденьким, как вы, знать незачем.

Банданка, сахарку, сахарку не забудь!

Значиться, опосля уборки направились мы с Фиской к Тетиске. Прихожу, суюсь в дверь – так и есть. Лежит, бедолага, и воет так, что чертям тошно.

 - Кто там? – спрашивает. Голосок такой жалбный-жалобный.

 - Я это, - говорю, - Меланья.

Она ишшо пуще рыдать.

 - Эх, бедовая, - говорит моя Фиска, - чего тут концерты армйские устраиваешь? Раньше думать надо было, прежде, чем с Джедайткой кувыркаться.

 - Не виноват он, - лепечет Тетис, а в глазах слезы.

 - Ага, никто не виноват. Само оно, ветром надутое, - ворчит Фиска. – Вот тебе дедос твой таперича устроит, попомнишь подушки мягкие, одеяла пуховые да объятья неутомимые.

Девка ишшо пуще в слезы.

 - Ладно, не горюй, пособим, - утешаю я. – Не ты первая, не ты последняя. Сходишь к Яшке, она усе, што надо, и сделает. Ты ей токмо ручонку-то позолоти. Сколько девок она выручала, и не сошшитать.

Она мне на шею так и бросилась.

 - Спасибо, - говорит, - Меланья, выручила ты меня.

А назавтра вызывает меня Берилка наша.

 - Ты, - говорит, - старуха безмозглая, што натворила?

У меня глаза так и вытарашшылись.

 - Ты, - вопит наша королева, - пошто мою Тетис к этой Яшке-мясничке отправила? Та ей все нутро своими рожишшами раскурочила! Девка таперича при смерти! А хто мне энергию доставать будет?!

 - Эй, Вашство, - влезает моя Фиска, - ты чаво на Меланью орешь? С чего ты взяла, што ето она виноватая? Ишь, волос долог, ум короток!

Берилка к Фискиным нападкам привычная. Ишшо при королеве-матушке покойной Фиска Берилку шпыняла.

 - Нефрит мне сказал, - ворчит королева.

Так што, Агавка, не удивляйся, што я его козлом кличу. Козел он и есть козел.

 - У Тетис дело было, - продолжает Берилка. – И его делать некому.

 - Разумеется, - говорю я, - Нефритка токмо сплетни разносит, да с Зойкой-позорником ругмя ругаиться, а Кунсайт их разнимает А Джедайта ты, девка, сама намедни куда-то услала. Небось, самой таперича потрудиться придется.

Берилка аж покраснела.

 - Больно умная стала, - изрекла. – А вот отправлю-ка я тебя с твоей кошкой-болтуньей на Землю, энергию собирать, штобы не мнила о себе много. А то ишь, решила, раз уборшшыца, знать, усе позволено! Отправляйся немедля!

 - Как это? – говОрю. – Не приученная я к таким делам, токмо метлой махать умею.

 - Языком ты чесать мастерица, - ворчит Берилка. – Ничего, управишься.

Ну так воть, швыранула в меня Берилка из своего шарика чем-то, и очутилася я с Фиской на Земле. Ну и безобразье же там, скажу я! Грязищща, вонишша, ужасть сплошная, машины ети, проклятушшие, ездиють, ездиють, один меня чуть не задавил… Гляжу  -батюшки! Ето ж мой козел! В такой огромадной красной кобылишше сидить, по сторонам не смотрить…

А за Нефриткой какие-то девки вдогон бегут. Поглядела я на них, и ухватила одну за руку.

 - Куда ж ты, девка бесстыжая, в таком виде непотребном скачешь? – говОрю. – Ты ж глянь на себя! Ножишши голые, юбчнока – тьфу, одно название! Ишь, выставила срамное место на всеобшшее обозренье, аж тошно делаиться! Волосья свои длинные, жолтые, подобрала бы и заплела получше. Да грудь свою напоказ высунула, паскудница!

Тут мне по руке как што-то поддаст, аж кровь пошла. Гляжу – роза.

- Я ни за што не прошшу тебя, мерзкая бабка, за то, што ты посмела говорить гадости моей Сейлормун, - забормотал какой-то мужик, выряженный в черный плащ и цылиндр. – Ох, Сейлормун, да ето ж демон!

Девка тут заголосила так, што у меня в ушах зазвенело. Тут же ишшо четыре таких же, как она, бесстыдницы прискакали, окружили меня и начали чем-то пулять.

Слышу я – Фиска мне на ухо шепчет:

 - Да ето ж те самые сейлоры, чрез которых столько наших юм померло!

 - Ах, вот так? – свирипею я. – Ети бесстыжие девки?

Банданка вот знаеть, ежели я рассержусь… да, да, сахарку-то подсыпай! – то от моей швабры не укроешься. Вот и девки ети побежали прочь, а хмыря етого разряженного я отловила и по мягкому месту отлупила, штобы знал, што старших уважать надо. А не пуляться розами.

Почему я их не убила? А пошто? Я ж не убивица, а уборщица.

Што дальше было? Дай, дух переведу, чайку глотну и расскажу.

В обшем, девоньки, разбежались ети развратницы, и хмырина вырвался. Остались мы с Фиской одни середи дороги. Кругом дома высоченные, народишшу – тьма. Фиска мне и говорить:

 - Надоть нам, Меланья, ночлегу себе приискать. Покамест энергии для Берилки не наберем, домой не воротимся.

 - Да где ж его приишшешь,  - говОрю. – В подвале ночевать придется, али на чердаке.

 - Зачем же? – жмурится Фиска. – Ты назад-то глянь!

Оборачиваюся я…. Матушки! За мной гостиница так вся огнями и переливается! А на двери надпись “Требуется уборщица”.

 - Вот нам и ночлег, и работа. И Берилкино задание выполним, - заявляет Фиска. – Ступай туды.

Ну, я и пошла. А щто ишшо делать-то?

На работу меня взяли с радостью. И комнатку выделили под лестницей. Халат оранжевый дали.

 - Ты, бабка, уж поусердствуй, - говорит мне ихний начальник. – У нас президент одного из крупнейших банков проживаить, так у нево в номере чистота должна быть безупречная.

Ну, чистота, так чистота, я што, против? Дело привычное.

Вот убираюся я в “люксе” и думаю: чаво ж юмы наши супротив етих сейлориц бесстыдных выстоять не могли? Я ж их шваброй в момент разогнала.

Фиска мне на ето отвечаить:

 - Они, наверное, уже всю силу порастратили. Господин Кунсайт говорил, што сейлорихи как кого убьют, так потом сутки в норму приходють. Нам бы их сейчас отловить, да к Берилке отташшить.

 - Да где ж я тебе их искать буду? – спрашиваю я, а сама тру пол. – Да ишшо надоть энергию собирать, а как и куда – Берилка не озаботилася.

Тут Фиска с шипением отскакиваеть. Гляжу – а передо мной шар лежит, никак, Берилки.

 - Вот тебе и инстрУмент, - говОрит Фиска. – Токмо не оплошай. А я по городу побегаю, разведаю, кошаков поспрошаю, мож хто и знаеть, где сейлорихи живут.

Прыг в окно, хвост задрамши – и нет ее.

Убираюся я, убираюся, размышляя попутно: как бы мне с шариком-то управиться. Энергию-то он сам соберет, токмо вот у кого? У директора етого, што ли? Почему бы и нет?

В обшшем, прячу я шарик, беру в руки швабру, выхожу за дверь – глядь, идеть! Директор етот, значиться. Ну, я дорогу-то ему даю, голову склонила, как меня штой-то обожгло. Глаза подымаю – стоит передо мною Нефритка, челюсть отвесимши, зенки повытарашшимши.

 - Ты че, Меланья, здесь делаешь? – спрашивает.

 - Чаво-чаво? Работаю я здеся, - говорю, а сама швабру сжимаю. – Берилка велела.

 Мой-то козел как расхохочеться.

 - Работать? Здесь? Ну и ну. Видать, королева совсем одурела.

 - И вовсе она не одурела, - заявляю. – Ей энергия понадобилась, вот она меня и послала.

Нефритка ржет ишшо громче.

 - Представляю, какой из тебя воин великий.

 - Великий, не великий, - заявляю, - а сейлоров разогнала.

 - Сейлоров? – и побледнел, гляжу.

 - Их самых. И ишшо какого-то типчика в цилиндре. Я ему по жопе-то надавала.

 - А где ты их встретила? – вопрошаеть.

 - Дык здесь же, у гостиницы, - говорю. – За тобой, Нефритко, гналися.

Тут мой козел с лица спадаеть, на кресло садиться и тяжко вздыхаить.

 - Расшифровали, паскудницы, - говорит. - Таперича Берилка меня точняк прикончит. Что же делать?

Стало мне ево жалко.

 - А ты послушай старуху, - говорю, на швабру опершись. – Ежли они тебя ловить будут – не прячься. Мы их здеся-то подождем да переловим, ленточкой перевяжем и Берилке отнесем.

Впервые видела Нефритку таким убитым.

 - Да-а, - заявляет, - тебе-то хорошо говорить “подождем”, а у меня свиданье. Я в город ехать должон, шоколадный пудинг есть.

 - Так сюда закажь. С кем у тебя там свиданка?

 - Да так, девчушка одна, - отвечает.

Одно слово – козел. У него девчушек етих…

 - Хотя, Меланья, ты права, - говОрит через минуту. – Позову Нару сюда. И никто не увидит, что ей ишшо четырнадцать.

Бандана, ишшо сахарку!

В обшшем, ждет нефритка свою Нару, а я тем временем шарик Берилкин нашла, где спрятать. Баня у них в гостинице, “фуро” называиться, дык там народу… А на уборщицу никто и внимания необрашшаить. Сидять там, голозадыи…

Вернее, сперва сидели. А потом шарик заработал. И, когда я пришла через час, штобы забрать ево, усе вповалку лежали.

Атут и Фиска вернулась.

Ну што, Агавка, не заскучала от бабкиных рассказок?

Вот погодь, попью чай, хотя внучка моя разлюбезная чавой-то экономить на старухе стала, сахару совсем не кладеть… И далее продолжу. Дело-то все впереди было.