2

 

Ну так вот…

Ну так вот, детушка, слух, што дальше было.

Шарик-то я забрала. Сижу себе, гляжу в нево, а ён так и переливаиться, так и светиться. Энергия, значиться, тамо. Тут слышу – в окно шкребуться. Глянь – а ето ж Фиска моя, хвостишше трубой. Довольныя!!!!

 - Слушь, Меланья, - говОрить, - што я узнала-то! Где сейлорицы живуть, мне неведомо, но зато я про Нефритку такое услыхала, такое!!! – и хохотом заливаиться.

 - Ты, фефела шерстистая, не тяни, а рассказывай!

 - У Нефритки девчушка есть, роман с ним крутить…

 - Ето я знаю.

 - Дык знаешь што? Девчушка ета с сейлорицами в дружбе тесной! Не раз уличные кошаки их вместе видали!

Тута я хватаю метелку свою наперевес.

 - Если ето так, Фиска, то счас она, девчонка ета, сюды явиться. С козлом нашим амуриться. Значить, мы ее накроем, Берилке свезем, а на нее и сейлориц прихватим.

-         И как ты ето себе думаишь? – ворчит кошавра моя. – Ить Нефритка тебе никак не даст…

 - Ето я ему сама наподдам, - заявляю. – Мы, чай, не в Королевстве!

Тута стук в дверь. Я подскочила, шарик к себе в кровать пхнула, халат запахнула, дверку открыла, глядь – начальник мой.

  -Бабка, - ворчить, - ты пошто не на работе-то?

 - Ох, звиняй, родимый, - подвываю, - делов-то у тебя в гостинице неуемно. Токмо от дирехтура етово пришла, аж скрючило старуху, покед за ним мусор вытаскивала.

 - Ты ето давай, не ленися. Завтра с утра делегация к ему приезжаить, все должно быть путем! Так што иди в банкетную залу, приберися там.

Ушел, окаянный. Я ему вослед кулаком-то погрозила, а што делать? Да мене в Королевстве кажинный год Берилка самолично вручаить грамотку почетную «Лучшая уборщица», усе знаю, никогда нареканий не получала, везде поспевала, а тута какой-то хмырина смееть мене указывать! Да евонной прабабки ишшо и на свете-то не было, когда я уже по возрасту на пенссии должна быть…

 - Ничаво не выходить, Фиска, - вздыхаю. – Ты ето, давай, проследи, где нефриткина сопелка живеть, а мне работать пора.

Взяла я метлу да ведерко с тряпкою, в ведерко шарик Берилкин забросила – пущай таперича в столовой ихней поработаить. Из фуры народ как раз стал подтягиваться, зевають во все рты, ишь, негодники! Видать, манерам их не учили, мамки с батьками подзатыльников не давали, не говОрили, што пасть свою в обшшестве разевать неприлично! Ну ничаво, родимыи, вы токмо до завтрего в себя придите, будеть вам и постелька сладкая, пуховая, и гробики маленькие, уютненькие. Берилкины лорды совсема работать разучилися, энергию качають понемножку. Да какой же толк от етово?!

Ну што ты говОришь, детушка? Али я не ведаю, што делаю? Народишшу не Земле етой полным-полно. Ежели хто и помреть, так на ево место счас же новыи набегуть! Так што ты, девонька, не поучай меня, старую, а сахарку, сахарку клади. Видать, возьму-ка я швабру свою, да поучу тебя. Совсема на Кунсайтовых харчах разжирела.

Ево-то благородие хозяин знатный, рачительный. Вот, помню, лет етак четыреста назад… али пятьсот… ох, совсем старая стала… справлял ён годовщину своей встречи с Зойкой-паскудником. Дык сколько объедков я тогда для Фиски домой унесла! Сколько сладостей для Банданки! И для старухи беззубой осталося ишшо!

Мой-то козел ничаво окромя себя не видить, не слышить, об уборшшице своей не заботиться, вот поделом ему! Все расскажу, девоньки, все поведаю!

Ох, так прихватила я шарик, принесла в столовую, припрятала куда поукромней, ползаю со шваброю, пол мою, мою… Тута слышу – топот на лестнице. И входить! Парнишше длинный, тошший, чорноволосый, одно слово – глиста во фраке. Официянт. И, не спросясь, ножишшами своими по полу мокрому – шасть, шасть, шасть, тарелки расставляить!

Я ево, окаянново, водичкою-то из ведерочка окатила.

 - Ты, - воплю, - паскудник бессмысленный, куда лезешь? Не видишь – бабка старая работаить ручек не покладая? А ты, свернавец эдакий, усе изгадил!

Ён тута сморить на меня, и в зенках евонных што-то мне знакомое показалось. Ахти Металлия, да ето ж тот хмырина, который меня розой шибал, которому я жопу шваброю чистила, который с сейлорихами якшался!

«Ну, мил друг», - думаю, - «чай, будеть тебе на орехи».

 - Ты хто вообще такой? – спрашиваю.

 - Мамору, - отвечаить, – я. Официянтом здеся работаю.

Я етой маморе и говОрю:

 - Значиться, так. Берешь тряпку и везде, где наследил, убираишь. Я тута отлучусь, вернусь – штоб ни пылинки, ни грязинки не было. СтаршИх уважать надобно!

Што он шарик найдеть – я не боялася. Я ево хорошо припрятала.

В свою комнатенку спускаюся – сидить там Фиска, умываиться.

  -Не поспела я за козлом, - сокрушаиться. – Ён как сел в свою машинку, как припустил, будтоть за ним Берилка гониться… И где девка евоная живеть, не разведала.

 - Не хнычь, - обрываю, - лучше вызнай мне, где Мамора-официянт проживать.

 - Ты што, бабка, смеешься? – вытарашшиваить кошавра зенки. – Я кошка, а не справошник!

 - Дык и поговори с кошаками ишшо разик, всяко они усе знають. Чай, в городишке етом кошаков нонче много расплодилося!

Фиска ворчить, но дело знаить. Опять ускакала хвост задрамши. Бедолага. И не трогала бы я ее, не трепала, дык дело-то важное.

Ох, сколечко Фиска моя повидала, сколечко перенесли мы вдвоем!

Мне ить ее сама королева-матушка покойная преподнесла. Фиску ишшо котенком-слепышом хтой-то в речку скинул. А королевушка наша у речки той сидела. Видить – плыветь сверточек. Она ево цап – а там котеныш. Королевушка наша мягкой души к тварям неразумным была, вот и дала мене на воспитанье.

Банданка, што ето там? Пирожные? А откель?

Ах ты такая-сякая, срамница-распутница! По тетискиным ступням пойтить решила? Да я тя счас, окаянная!!

Ох, Агавка, не серчай на старуху, што ругаиться многонько. Не виноватая я, внученька-то у меня одна-одинешенька! Вот и забочуся по мере силушек, а она с мужуками задом финтить!

А ты, девонька, не боись бабушку-то! Подумашь, ругнула разик-другой! Ташши пирожные, счас мы их с чайком-то и навернем! И с сахарком!

Чаво я усе отвлекаюся, но вспомнилася мне тута одна юма по соседству. Скупая была – жуть! И надо ж было случиться, што пожаловал к ней сам Зойка-развратник. Дык ево надо было угостить, приветить, чайком напоить… А юма та у Джедайтки работала, кой-чаму научилася, глаза овела гостю высокому. И подала Зойке жуков да павуков, которыи у нее по стенкам ползали. Тот обманумшись, принял их за пирожныи, да усе и скушал! Приходить домой, а изо рта павучья лапка торчить!

Потом ево высокоблагородие ту юму самолично по ветру изволили развеять…

Ох, заболталася я чавой-то!

Значиться, возвращаюся я в столовую, а Мамора ета метелкою по углам елозить, будто трудиться.

 - Иди-ко ты отседова, - говорю ему, - да помни – уборщицын труд – самый тяжкий. Но вона я какая старая и неуклюжая, а усе начисто вымыла, а ты, молодой да здоровый, даже што сам напаскудил, убрать не смог!

Обиделся, убег.

Мою я полы далече и рзмышляю – как бы мне через Мамору ету до сейлорих дотянуться-то! Вот была бы радость Берилке!

Своими силами не управиться. Позвать бы Нефритку на помощь, но ён со своею кралею где-тоть бултыхаиться, а краля евоная сейлориц подружка. Ево высокоблагородие не отказал бы мне, дык токмо как с ним связаться-то! Или сразу Берилке сообшшить, пущай сама разбираиться?

Ох, тяжко, тяжко.

Так ничаво не придумамши, собралда я метелки-тряпки и побрела в свою комнату.

Назавтра будить меня начальник.

 - Ты, бабка, - говорить, - молодец. Никаких нареканий к тебе нетути. Ступай, погуляй, выходной у тебя сегодня будеть. Токмо к вечеру возвращайся – банкиры отобедають, убираться надоть будет.

Дал мне какой-то мелочевки денежной, вроде как, за труды вчерашни, и спровадил за порог. Токмо метелку прихватить успела. Не люблю без инштрумента шататься.

Фиска окаянная! А ну вылазь из помойново ведра банданкиново! Нету там ничаво, уже сама проверила!

Когда успела? Агавушка, детушка, у меня глазок знаишь какой наметанный? Я токмо на ведерко гляну, дык сразу скажу, што в нем было. А за Банданкой моей надо бдеть и бдеть, а то как бы чаво не натворила! К тому же, соседки ееные мне напели тута, што приходил к ней мужик какой-то чернопузый, усатый и бородатый, вот я и беспокоюсь.

Выбрела я за гостиницу, а там Фиска стоить.

 - Меланья, - говОрить, - нашла я тебе твою Мамору. Живеть ён во-о-он в том домине, на самом верху. И сейлорица тож к нему прибегаить, я ее уже видела. Они счас там как раз обои, лови, не хочу.

А тута как раз Нефритка подъезжаить, злюшший-презлюшший!

 - Штоб я ишшо когда с малолетками связался! – ворчит. – Представляишь, Меланья, ета Нару сожрала одиннадцать пудингов, и я за все заплатил! А потом поташшила меня в кино. Да я ето кино не переношу и на дух! А потом…

 - Потом суп с котом, - обрываю. – Слушь меня, Нефритка. Если хотишь Берилке нос утереть – айда за мною. Сейлормуниху возьмешь вместе с ее цилиндровым хмырем и королеве нашей отвезешь.

Козел мой сразу же просиял.

 - Ежели и взаправду будить такое, - говОрит, - перед тобой, Меланья, в долгу не остануся!

И верно, прихватил обоих голубчиков прям в гнездышке.

 - Ну, Меланья, - сам весь из себя довольный, - Берилка велела тебе остальных четырех изловить. С этими, говОрит, ты хорошо управилась, тебе от нее весь и почет.

 - Што? – спрашиваю. – Да ты, никак, Нефритка, совсем с ума спятил!

 - Почему? – вопрошаить, а сам смееться. – Ето ж ты Мамору вычислила? Ты. Я все Берилке рассказал, без утайки!

Ну не козел? Козел! Ето у нево "в долгу не останусь" называиться!

И не поверите, девоньки, кто такой Мамору-то оказался! Сам Эндимиён!

Как – кто такой? Неужто не ведаете? Ето ж с тыщу лет назад жених Берилкин был. Токмо убег он от нее к прынцессе Лунной. А прынцесса ета – Сейлормуниха. Берилка ее в клетку посадила и велела три дня не кормить, а сама с Эндимиёном заперлася и сидить с ним. Токмо вчерась вышла на часок, и обратно.

Эй, Банданка, што заслушалась? Ты ето давай, чайку подливай, сахарку подсыпай!

Значиться, поругала я Нефритку за его язычишше длинный – добро, мне, старухе, позволено, а молодой мужик болтаить многонько. Знаю, знаю от кого научился…

А вот етово, Агавка, знать тебе не стоить. И тебе, Банданка, тож. Ето тайна евоная и моя, а прочим сюды лезть нечево.

… и тут Нефритка мне заявляить:

 - У Сейлормунихи должон был быть Кристалл Серебряный. Берилка им владеть хотит.

 - Так пущай владеить, - говОрю. – Мне-то што? Уж не думаишь ли ты, што я ево искать должна? Постыдился бы старухи!

Нефритка нахмурился.

 - Сейлормуниха не говОрить, где ён. И Эндимиён тоже молчить. Нужно сейлоров ловить, а я не могу. Меня Джедайт в гости звал, я идить должон! Так што, Меланья, усе на твое усмотрение.

 - Эй, погодь, - кричу вослед. – У тебя ж намедни встреча с банкирами!

 - Сами встретятся, - рукой машет.

Уселся в таратайку свою, на газ нажал – токмо ево и видали!

И осталися мы с Фискою вдвоем. Што делать – не представляим. Сейлорицы и Кристалл Серебрянный – задачка по плечу разве што ево высокоблагородию или Зойке распаскудному, или Джедайке с Нефриткой, или самой Берилке. А мы хто? Юма да кошавра ееная. И што мы могем?

 

Продолжение следует