Видение

 

Черный ветер бьется в стекло,

Словно в споре земля и небо.

Город тянет руки дорог

Вслед летящим в ночь поездам...

Нам с судьбою не повезло -

Ну зачем ее дар нелепый:

Видеть там, где прочие слепы,

Не умея верить глазам?

Мартиэль «Черный ветер»

(вообще-то стихи принадлежат Полине Черкасовой aka Мисти, но на

меня произвела впечатление именно песня в исполнении Мартиэль)

 

Вокруг, куда ни глянь – бескрайнее бирюзовое море. Ласковое, теплое, приятное, оно легонько целует мои плечи, время от времени нежно щелкая приливной волной по носу, солнце, ярко бликуя по поверхности воды, любезно и щедро оставляет на ресницах крохотные радуги, легко видные сквозь полуприкрытые веки…

М-м-м, как же хорошо, как замечательно… Как бы хотелось остаться тут на всю жизнь…

Море чистое-чистое, опускаю глаза вниз – и вижу мелкую гальку, разноцветными вкраплениями улегшуюся на золотисто-голубоватом под водой песке… И тихо-тихо вокруг, лишь изредка слышны крики чаек, странно, неожиданно резкие в этом царстве нежной истомы…

Крики медленно, но верно перерастают в недовольный писк, уже раздражающий слух.

Тьфу!                                                                                                

Не открывая глаз, шарю рукой по столику, мрачно хлопаю по кнопке будильника. Чтоб ты провалился, зараза электронная!

С удовольствием закутываюсь обратно в теплое одеяло, одну руку под подушку – и, свернувшись клубочком, пытаюсь настроиться на продолжение просмотра. Та-а-ак, что у нас там по программе было? Кажется, море… Ну да, море… Теплое и ласковое в солнечный летний день…

Блаженно вздыхаю и пытаюсь провалиться обратно в сон. Щаз, размечталась!

Мой будильник из тех, кто не сдается, поэтому уже через пять минут раздается новый возмущенный писк. Так и слышу, как он мне поет утреннюю песенку: «Вставай, лежебока, хватит валяться, на работу проспишь!» А ну ее к черту, эту работу! Уволюсь на фиг. Буду лежать дома на диване, есть мороженое пачками и смотреть телевизор. Вот так!

Ну-ну. Если этот кошмар, удобно стоящий на тумбочке, когда-нибудь заткнется.

Я лежу под одеялом еще минут пять и терпеливо дожидаюсь, пока он охрипнет. Не, эта зараза не даст мне спокойно жить.

Мрачно открываю заспанные глаза и с ненавистью смотрю на звонкоголосое чудо техники. Чтоб тебя закоротило, агрессор несчастный!

Доброе утро, с понедельничком вас!

Я резким сердитым движением откинула в сторону одеяло и тут же зябко поежилась – черт возьми, как же холодно в квартире! Быстро сунув ноги в тапочки, а руки – в рукава любимой теплой рубашки, я медленно, ориентируясь скорее на ощупь, побрела в ванную. О Боже мой, как же все надоело! Надоела эта чертова работа, надоели вечные подъемы в полседьмого утра, и зима за темным окном уже тоже надоела! Именно в такие вот холодные темные и далеко не прекрасные утра и приходит в голову заманчивая идея о самоубийстве. И чем больше о ней думаешь, тем приятнее кажутся неискушенному уму невиданные дали загробных путешествий.

К сожалению, а может, и к счастью, прохладная вода из-под крана почти сразу же прогоняет такие размышления, оставляя только одно – мама, кто это там в зеркале?!

И действительно, кто-то за стеклом весьма смутно напоминает тебя прежнего, всклокоченные волосы не имеют ничего общего с твоей ухоженной мягкой шевелюрой, заспанные глаза принадлежат, похоже, какому-то законченному геймеру после целой ночи излюбленного «CounterStrike»’а или «HalfLife»’а, а кожа своим оттенком и поверхностью наводит на размышления о шоколадной фольге после многократного комканья оной. Черт побери, и это – я?! У-у-у-у, как все серьезно…

Я мрачно пригладила стоящую дыбом медно-рыжую (само собой, крашеную) челку, впрочем, безуспешно, и еще раз плеснула в лицо прохладной водичкой. Это вам, конечно, не море, а обычная насыщенная хлоркой городская вода, но все же лучше, чем ничего. Гр-р, ну и что теперь делать? А-а, ладно, потом подумаю. Сейчас – на кухню, завтракать.

При обследовании запасов в холодильнике выяснилось, что максимум, на что я могу сегодня рассчитывать – ма-аленький кусочек сыра с позавчерашней выпечки белым хлебом и средней сморщенности зеленое яблоко – все, что осталось после вчерашней пьянки. Черт, черт, черт, лучше бы я вообще сегодня не просыпалась!

Какого хрена все так паршиво?..

Вопрос риторический.

Поначалу тихонько, но постепенно прибавляя громкость и неприятно напоминая этим мой будильник, завел свою трель чайник. Ладно, спасибо, что хоть кофе на полке есть. Живем, товарищи! Кофе с утречка – лучший друг для любого homo sapiens, это я вам заявляю авторитетно. Впрочем, даже эту единственную ложку меда в сплошном океане дегтя мне пришлось основательно разбавить водой. Сливок нет, а кофе без сливок я не люблю. Н-да, делать нечего, придется пить так.

Мрачно (похоже, это классическое мое состояние на сие прекрасное утро) позавтракав, я отправилась обратно в комнату, попутно пытаясь припомнить, где моя сумочка. Вчера выпивки, как всегда, не хватило, пришлось бегать за добавкой в ближайший магазинчик, а вот куда я закинула потом сумку и – что несравнимо важнее – кошелек, это уже неизвестно. Обычно по вечерам я оставляю эти милые сердцу вещи на кресле в большой комнате, но обычно – это не наш случай. Вот и думай теперь, горемычная!

Любимый кофе, на который я основательно подсела за последние полтора года офисной работы, немного прояснил мысли и обострил внимательность, так что очень скоро я заприметила торчащий из-под пресловутого кресла кожаный ремешок, смутно напоминающий тот, сумочкин. Присела на коленки, потянула за него немножко и выудила потерянную вещицу полностью, изрядно потрепанную и всю в серовато-белесой квартирной пыли. Фу, какая гадость. Если бы не кошелек, лежать бы ей там до следующей генуборки, а так… Пара взмахов ладонью, и я почти без брезгливости смогла расстегнуть молнию и проверить содержимое карманов. Ладно, практически все на месте, а чего нету – обнаружится потом. К черту, сейчас не то настроение, чтобы еще и узнавать о несвоевременных пропажах.

Откопав сумку, я немножко успокоилась (все ж таки с ней как-то надежнее, чем просто так), быстренько оделась в вечный деловой брючный костюм и, злорадно ухмыльнувшись, напялила красивую ярко-зеленую (под цвет глаз) жилетку. Специально для скотины-начальницы, неровно дышащей ко всяким ярким цветам. Пусть вот смотрит и тихо бесится, потому что цветового регламента в одежде она еще пока не придумала…

Впрочем, глядя на себя в зеркало, я уныло вынуждена была признать, что это ненадолго… Послал же бог такую вампиршу вместо нормального руководителя!

Горестно вздохнув, я посмотрела на часы. Ой-ой! Сейчас надо резво пригладить шухер на голове и выметаться. Иначе я на работу опоздаю! Вот блин, почему время так быстро пролетело? Впрочем, это снова вопрос риторический.

Я подбежала к зеркалу в прихожей и схватила расческу. Черт, ну что же такое, а? Для того чтобы выглядеть хотя бы более-менее прилично, пришлось потратить почти пятнадцать минут чистого времени и полбаллончика хорошего лака для волос. Теперь прическа у меня – умереть и не встать: дотронешься – зазвенит. Как у голливудских актрис на Оскаре, если не круче. Ладно, подумаю об этом вечером, когда буду эту самую прическу раздирать. Спасибо, хоть волосы у меня короткие как у мальчишки, не приходится с ними особо мучиться! Я забросила расческу на полочку у зеркала и полетела к шкафу. Ненавижу опаздывать и носиться винтом по всей квартире, но сейчас делать нечего, к сожалению.

Эх, жизнь моя жестянка, провались ты пропадом! Хотя нет, не надо, еще пока рано, дай мне сначала до работы доехать, а там – делай что хочешь!

Скоренько надев пальто, я вылетела из дома, едва не забыв запереть ключами дверь, и потопала на автобус.

 

* * *

 

Вы любите ездить по утрам в общественном транспорте?

Нет, я не издеваюсь, я просто задаю вопрос для поддержания разговора. А поскольку ни о чем, кроме удобств родного автобуса, думать я сейчас не в состоянии, то и вопрос такой вот получился… скажем так, о наболевшем.

Стоя на нижней ступеньке у дверей практически на одной ноге, левой рукой пытаясь поддерживать сваливающуюся сумочку, а мизинцем правой – цепляться за поручень, я отчаянно пыталась совместить два интереснейших занятия – не рухнуть под ноги мрачной толпе со зверскими лицами, штурмующей автобус на каждой остановке, и пытаться достойно ответить любезной бабульке, напирающей на меня сзади.

- Вы выходите? Нет, вы мне скажите, вы выходите? Да-а? Нет? А вон тот молодой человек выходит?..

Такой безответный монолог с ее стороны продолжался уже третью остановку, а более-менее целенаправленного движения к выходу все равно не наблюдалось. Нет, я, конечно, понимаю, что мне, как простой недостойной смертной, да еще и позорно молодого возраста, никак не понять ее высоких старушечьих мотивов, но все ж таки совесть надо иметь! И не в том пошляцком смысле, который сразу приходит на ум при этих словах! Тьфу!

Я что-то злобно пробурчала сквозь стиснутые зубы, и бабуля временно отступила. Нет, ну черт дернул меня влезть именно в этот автобус! Надо было подождать следующего, хотя кто знает, многое ли изменилось бы. Р-р-р, ненавижу.

И так – каждое утро. Будь у меня хоть малая предпринимательская жилка, я бы уже давно организовала собственное агентство – бюро услуг для экстремалов-самоубийц. Тур по пригородным автобусам: для ранних пташек – утром в город, для сов – вечером из него. Народу бы понравилось… К сожалению, таланта к организации собственного бизнеса у меня нет, так что приходится мне на своей шкуре постигать весь маршрут предполагаемого тура. До работы еще до-о-олго, сначала надо доехать-таки до метро, потом – полчаса в подземке и в завершение – приз: пятнадцать минут пешком, частично по парку. О-о-о, вожделенные пятнадцать минут! Скорее бы до вас дожить… Если меня не выпнут из автобуса на следующей остановке, где выходит половина моих невольных попутчиков.

Автобус, плавно раскачиваясь, притормозил…

Двери приглашающе раскрылись…

Я вцепилась в поручень чуть ли не зубами, пытаясь одновременно притянуть сумку поближе. Слава Богу, хоть пакета с собой сегодня не взяла… Народ выгрузился и, довольно делясь впечатлениями от сегодняшней поездки, потопал кто куда. Я облегченно выдохнула, с силой растирая прижатое кем-то запястье, и приготовилась к новой атаке – на этот раз входящего потока пассажиров.

Общественный транспорт! Как много в этом звуке слилось для любого школьника, студента или просто трудящегося гражданина, живущего в относительной отдаленности от места назначения! Каждая минута поездки позволяет прочувствовать всю гамму негативных ощущений от чистейшего раздражения до чистейшей ненависти к ближним своим, в том числе (и в особенности!) к водителю… Часы стояния в пробках только усиливают сии эмоции… Пожалуй, если бы в нашем мире жили существа, питающиеся исключительно чувственной энергией, они бы весьма скоро разжирели на таких харчах до невозможности.

Но таких существ у нас нет, и поэтому я молча стискиваю зубы, тая злобу на самом донышке своей опаздывающей души.

Сзади раздалось деликатное покашливание, потом – не менее деликатное подергивание за рукав моего зимнего пальто.

- Девушка, а вы на следующей…

Я резким движением обернулась – благо народу зашло меньше, чем вышло, поэтому я могла себе такое позволить – и…

 

…Лес. Вокруг – тихо шелестящей пеленой – лес.

Любимый прекрасный лес, любимое развлечение – охота, и ты чувствуешь себя бесконечно счастливой, довольной, радостно храня это приятное ощущение где-то глубоко в груди…

Лошадь скачет быстро-быстро, в висках у тебя задорными колокольцами стучит азарт настоящей охоты и близкой удачи, ты совершенно не обращаешь внимания на колющую боль в левом боку – не важно, не сейчас, не сейчас! Сейчас нельзя останавливаться, ведь еще чуть-чуть – и ты наконец-то настигнешь долгожданную дичь, наглую рыжую красавицу лисицу…

Деревья сливаются в одну непрекращающуюся коричнево-серо-зеленую полосу без просвета, уже кажется, что вокруг тебя сплошная мозаика без входа и выхода, но ты не останавливаешься.

Ты скачешь, еще быстрее, и еще, и еще, хотя кажется – быстрее уже просто невозможно… Хочется замедлить этого сумасшедший галоп, но нет, сейчас это просто непозволительная роскошь – поэтому ты лишь судорожно хватаешься руками за поводья, фокусируешь взгляд на выплывающем из лесной круговерти ярко-рыжем пятне, и снова продолжаешь свою скачку, азартную скачку, слишком щедро приправленную каким-то дурацким предчувствием в томящемся сердце.

Опять вокруг лишь бешеная свистопляска образов, опять под ногами – постоянно меняющаяся поверхность, в груди боль – о боги, как же больно, как же тесно, как сердцу тесно в этой жесткой клетке из собственных ребер! Притормозить? Нет!

Сзади – ты ощущаешь это спиной, ощущаешь почти физически, несмотря на боль – сзади едут другие охотники, жестокие, грубые, жаждущие наживы! Нет! Не даться им! Ведь еще чуть-чуть и ты…

Не обращая внимания на предчувствующее загнанное сердце, ты резком движением вскидываешь ружье. Сейчас важно только одно – поймать рыжую на мушку, нажать курок, и…

Выстрел.

Резкий толчок, резкая боль, резкий неуместный звук падения.

Изумленный, испуганный возглас. Роковая случайность…

Замерло.

Лес.

Тихий шепот деревьев, звонкое пение птиц. Где-то позади – мерное постукивание копыт.

Все остановилось…

Так тепло… под рукой, судорожно поднесенной в последний момент к губам… так тепло… Замершие глаза не видят, как пальцы медленно окрашиваются странным, влажным, багрово-алым…

Но ведь это не я стреляла… Не я…

Тс-с-с… тише…

Небо… синее… неуместно синее… уже не больно… почти…

Затухающей искрой в сознании – панический топот бегущих ног.

Тихо…

 

- Девушка! Девушка, вам плохо?.. Очнитесь!

- Может, валидолу ей дать?

- Разойдитесь, воздуха побольше надо…

Вокруг раздаются суетливые голоса, моя душа медленно поднимается откуда-то из темных глубин неприятно гудящего подсознания. М-м-м… В чем дело-то?

Я пошевелилась, пытаясь окончательно выплыть из мягкой бархатистой темноты, которая все не желала никак меня отпускать. Хочу наружу!

Хочу… я на работу опаздываю…

Ну пусти, пусти, ну ладно тебе…

Кто-то настойчиво теребил рукав моего пальто. Я неохотно приоткрыла глаза и раздраженно посмотрела на источник беспокойства.

Тьфу ты, чур меня!

Это была та самая приставучая бабулька, теперь с заботливым выражением лица она заглядывала мне в глаза, одновременно копаясь в авоське в поисках валидола.

- Н-не надо. Со мной все в порядке. – Бредовая фраза, произнесенная неестественно высоким голосом – неужели моим голосом? - тем не менее подействовала на манер магического заклинания – почти половина заботливых граждан вышла из автобуса и расползлась по делам. Бабулька посмотрела на меня жалостливо, но я предпочла этот взгляд проигнорировать. Сейчас мне было совершенно не до того – странно болела спина, перед глазами плавали разноцветные круги, а воздуха все никак не хватало. Я тряхнула головой и попыталась подняться. Удалось только со второй попытки и, держась за поручни, я спрыгнула на асфальт и глубоко вдохнула хорошо пропитанный бензином городской воздух.

Голова снова закружилась, я упрямо и сердито стиснула зубы. Не падать! Еще чего не хватало!

Это, как ни странно, сработало. Быстрый взгляд на часы помог еще больше прояснить мысли, и я поспешила к метро. Что бы там ни было, надо продолжать ехать дальше, сейчас нет времени разбираться с дерьмовым самочувствием.

Уже трясясь в любимом синем вагончике, я все пыталась понять, с какой радости меня так проняло? Вроде никогда особой обморочностью не отличалась, более того, до этого случая мне еще ни разу – тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить – не приходилось терять сознание, а вот поди ж ты! И еще этот странный глюк про лес… Черт знает что!

Я, насколько позволяло свободное место, потянулась. Зараза, как же болит спина! Как будто прошибли насквозь чем-то острым…

Внезапно в лицо мне ударил холодный ветер из приоткрытого окна, пришедший одновременно со странной мыслью – е-мое, а ведь в том глюке человека тоже застрелили… В спину из ружья – только не современного, а какого-то старинного…

На мгновение ощущение дикой боли вернулось, и перед глазами снова потемнело, потом пошло разноцветными пятнами. Блин, что за фигня?!

Приеду на работу, надо срочно позвонить Ленке – как она себя чувствует после вчерашнего? Может какая-нибудь сволочь из наших решила так весело прикольнуться? За вином мы посылали Сашку, хрен его знает, вдруг этот шибко умный парниша сыпанул чего-нибудь «бодрящего» в бутылку?

Из недр памяти на свет божий выползла застарелая история, приключившаяся с одной моей знакомой. Правда, тогда пострадала еще и маленькая сестренка этой самой знакомой, и дело окончилось судом. Шутника хотели посадить на два года, но отпустили, не без ходатайства его богатеньких родственничков, честно говоря.

Я тряхнула головой. Да нет, кому из нас охота было так прикалываться? Чушь собачья, быть такого не может. Ладно, потом все-таки звякну Ленке – чем черт не шутит, в конце концов.

Я дернула плечом, пытаясь прогнать щемящее ощущение где-то в спине. Нет, серьезно, теперь я точно могу хвастаться, что меня почти подстрелили. Ощущения, уверена, весьма схожие. Бр-р-р!

Хорошо, что метро – транспорт весьма скоростной, так что где-то минут двадцать спустя я была уже на месте. Вышла из вагончика, подошла к лавочке – надо, надо передохнуть, иначе я до работы просто не доеду… Странно, почему поезд не идет дальше? Я удивленно подняла глаза – да, стоит на месте, как будто и не собирается продолжать свой обычный маршрут. А-а, ладно, бывает!

Я скользнула взглядом по чуть обеспокоенным лицам пассажиров, машинально отметила – а вон тот чуть улыбающийся парень весьма симпатичный, потом…

 

Ветер чуть взъерошивает редкие травинки по бокам от вытоптанной сотнями ног тропы. Солнце палит нещадно, похоже, оно всерьез вознамерилось прикончить тебя раньше времени. Взгляд на солнце – нет, не убьет… Точнее, не оно…Ведь ты же слишком упрямый, чтобы поддаться какому-то светилу.

Горько ухмыляешься.

Перед глазами неприятная пелена – уйди, уйди сейчас, не мучай… очень скоро ты навсегда останешься в ее власти…

Резкий толчок в спину – резвее передвигай ноги, дубина!

А-а-а, отвяжитесь, дайте хоть минуту пожить спокойно, все равно нет уже ни малейшей надежды на лучшее… Впрочем, что сейчас лучше – это еще вопрос.

Хм, как интересно, даже перед смертью ты не можешь перестать философствовать – надо же, кто бы мог подумать… Как глупо… как же это все глупо… Ну и к чертям!

Молча делаешь несколько шагов вверх по ступенькам – последних своих шагов в этой жизни.

Глаза к солнцу – жги, жги, выжги дотла, чтоб не видеть…

Ожерелье из намыленной веревки на шею – пора уже…

Не смотришь на толпу – зачем видеть ее сейчас…

Резкие голоса палачей – как ты им теперь завидуешь…

Веревка натягивается с характерным поскрипыванием…

Последний дерзкий взгляд навстречу бессильно злобствующему светилу. И – конец.

Ветер в лицо.

Ветер?

Да.

Только уже другой, нездешний.

 

Поезд как-то незаметно тронулся с места, и я очень скоро осознала, что стою и с интересом пялюсь на пустые рельсы. Рука сама собой потянулась к шее, нащупывая легкие вмятинки на коже…

Я резким злым движением застегнула пальто до самого верха и пошла в переход.

 

* * *

 

- Опаздываешь, солнце мое! – жизнерадостно поприветствовал Макс, стоило мне только войти в офис. – Уже пятнадцать минут, как рабочее время идет. Непорядок!

Макс – наша общая радость, наш начальник, взобравшийся на эту должность совсем недавно, а до этого работавший вместе с нами в качестве простого сотрудника отдела кадров банка «Аванд-Нью». Этот веселый парень, впридачу весьма способный, мой одногодка; он дружески и с пониманием относится к любым нашим проделкам, умело руководит своим подопечным слегка сумасшедшим отделом, состоящим собственно из меня, Юльки, Олега и Вадика. Макс – прекрасный начальник, другого и пожелать нельзя, но в каждой бочке меда есть и своя ложка дегтя. В Максе эта ложка весьма большая и противная – наш деловой красавчик терпеть не может непунктуальности. Сам он приходит на работу ровно в девять часов ноль-ноль минут, и никому не спускает хоть малейшего опоздания. В принципе, понять его несложно – если что, по шапке попадет именно ему, а не нам. Но все ж таки надо иногда и совесть иметь!

- Ну-с, Маргарита Сергеевна, что вы можете сказать в свое оправдание? – Макс обвиняющее направил на меня указующий перст. – Молчите? Нечего возразить? И правильно!

В принципе, возразить мне было чего, но с Максом никакие штучки не проходят. Для него есть только одна уважительная причина для опоздания – собственно гибель подопечного. Желательно долгая и мучительная. Как он любит говорить, лучше не прийти совсем, чем опоздать. Таков уж наш Макс, ничего не поделаешь!

- А ведь я, между прочим, просил не опаздывать! Юля сегодня в загуле… в смысле, в отгуле, так что ее работу придется выполнять тебе… Эй, Рит, ты чего? – начальник с легким удивлением соизволил наконец заметить, что я даже не сопротивляюсь. Нет, конечно, он мог бы списать сей отрадный факт на собственную природную внушительность, но мой убитый вид явно говорил о чем-то другом. – Ты как себя чувствуешь? Что-то видок у тебя болезненный…

Вот спасибо, просветил, добрая душа. Сама знаю.

Я молча подошла к своему столу и тяжело опустилась в кресло.

- Максик, а Максик, будь другом, помолчи минут десять, дай дух перевести.

Шеф удивленно глянул на меня своими красивыми синими глазами, но просьбу выполнил. А я наконец-то смогла собраться с мыслями.

Так.

Ладно, не думаю, что сейчас есть о чем нервничать. Если эти глюки не повторятся, то все нормально, если повторятся – тогда пойду к врачу, может, что интересное скажет. В любом случае, психоз у меня вроде не социально опасный, на людей не бросаюсь, так что принудительное лечение в дурке мне пока не грозит… Хм, да уж, вот именно, что пока.

 Я с тяжким вздохом поднялась и, взяв с собой на всякий случай косметичку, потопала в направлении дамской комнаты.

- Рит, ты далеко?

- И надолго. – Беспричинно нахамила я и скрылась за дверями.

Холодная вода все ж таки помогла немного прийти в себя, и вскоре мне стало чуть-чуть лучше. Я подняла голову и посмотрелась в зеркало. Ну что ж, все не так плохо, как казалось сначала.

Боль в груди по-прежнему не давала покоя, я раздраженно скинула жилетку, расстегнула пару пуговиц на рубашке и изумленно присвистнула.

Мать моя женщина! Ни х…я себе!

Чуть ближе к левому боку, примерно между пятым и шестым ребром, на гладкой коже красовался уродливый багрово-фиолетовый кровоподтек. Черт возьми, какого?!

Я легко прикоснулась дрожащими пальцами к синяку и тут же болезненно сморщилась. Черт, как больно! Странно, но вдобавок к этому у меня еще и спина весьма ощутимо ныла. Быстренько вытащив из косметички небольшое карманное зеркальце, я отвернулась от раковины. С помощью двух зеркал – большого над раковиной и своего маленького – мне удалось посмотреть на спину. Так и есть, там тоже красовался безобразный синяк, только еще и с небольшой кровоточащей ранкой посередине. Я попыталась поудобнее пристроить зеркало, чтобы лучше увидеть, насколько сильной было рана, резко дернула плечом…

…и взвыла в голос от злой боли, пронзившей грудь насквозь наподобие раскаленной добела стрелы. Мамочка, за что мне это?!

Я закусила губу и смахнула невольно выступившие на глазах слезы – ну вот, теперь вся тушь небось растеклась, хорошо еще, что косметичку догадалась с собой прихватить.

Вытащив пару бумажных платочков и неестественно изогнув плечо, попутно морщась при этом от дикой боли, я насколько могла аккуратно стерла уже подсохшую кровь с кожи, успев еще мимолетно подивиться – надо же, а ведь она совершенно не запачкала рубашку!

Так, ну, вроде, с ранами разобралась, приду домой – обязательно наложу бинт. Хотя, как ни странно, они оказались не такими уж сильными… Теперь надо посмотреть, что там с шеей.

А на шее красовался очередной – хм, я даже не стала удивляться – синяк, по очертаниям неприятно напоминающей ошейник. Хорошо, что у меня рубашка с высоким воротничком-стойкой, она довольно легко прикрывает эти странные отметины. Но припудрить их все же стоит. Я достала пудру и как могла замаскировала побаливающие сиреневые полосы. Ну ладно, не шедевр, конечно, но все же лучше, чем ничего. И все-таки какого хрена это со мной происходит? Ведь с утра же все было нормально! Не могла ж я в автобусе или метро так удариться! Думать о том, что причиной «боевых ранений» были мои странные глюки, совершенно не хотелось, и я просто отмела эту мысль как совершенно невероятную.

Ладно, пора уходить. Я бросила последний взгляд в зеркало – проверить, не растеклась ли тушь, но…

 

…Ты стоишь одна на краю бездонной пропасти, глядя пустыми глазами в ошалевшую от собственного векового одиночества тьму, ты слышишь завывание ветра, понимая, это – беспощадный приговор, душой понимая, но не желая осознать неотвратимое. Ты стоишь и пытаешься сфокусировать взгляд, зацепиться за что-то, хоть за что-то, хотя бы за малейшую трещинку, впадинку, травинку, но только бессильно скользишь глазами по бесконечной темной поверхности.

Ты стоишь. Ты молча стараешься понять, объяснить – как, как же так получилось, стараешься хотя бы сейчас, уже на краю, дать всему здравую оценку, и – не можешь.

Поднимаешь глаза к небу – так уже было, тупо глядишь на низкие нависшие тучи, не понимая, но в глубине души осознавая – твои глаза сейчас – слишком точное отражение этого ненавистного мрачного неба, слишком, чересчур, неуместно точное… Так уже было. Так еще не было. Какая разница?!

Ты молчишь. К чему сейчас слова? Уже слишком поздно что-то менять, уже прошли все мыслимые сроки, уже…

- Ненавижу. НЕНАВИЖУ!!!

Бессильный крик срывается убитой птицей, падает, роняя кровь с истерзанных крыл на сухую землю, безнадежно и навсегда скрывается в темной глубине пропасти. Слезы солеными дорожками бегут по шелушащимся щекам, оставляя странные влажные следы, въедаясь в кожу, запоминая – навеки.

Не изменить.

Не исправить…

Никогда…

Боль хриплым стоном дерет горло, рвется на волю, жестоко раня напоследок душу и сердце, оставляя на память ослабленному сознанию незаживающие раны …

Уже поздно.

Осталось только одно…

Израненные босые ступни делают последний решительный шаг.

 

Дрожащие колени подкосились, я бессильно скользнула спиной по стене, опустилась на пол. Легкие судорожно гоняли воздух, дыхание – частое-частое, как у загнанной вусмерть лошади.

Господи… Да что же это, Господи…

На предплечьях, на ладонях – резкими отметинами длинные царапины, ноги тоже все изранены, мне даже нет нужды смотреть, я и так знаю. Руки дрожали, как от жестокого похмелья, я попыталась приподняться и, держась за раковину, снова глянула на себя в зеркало.

Запавшие щеки, синие тени под глазами – и это я?!

Да даже утром я выглядела в сто раз лучше!

Что же такое творится, черт возьми?

…ты стоишь одна на краю бездонной пропасти…

Не-е-ет!

Я судорожно схватилась за голову, пытаясь понять – осознать – объяснить случившееся, но разум нагло попрощался и ушел в бессрочный отпуск. Руки сами собой потянулись к крану, открыть холодную, ледяную воду, умыться, привести себя хотя бы в относительный порядок.

Не сейчас.

Я подумаю об этом потом, но не сейчас.

Завтра, послезавтра, через неделю, месяц, год – когда угодно, только не сейчас.

Я же на работе, я не имею права забивать себе голову посторонними проблемами!

Приведя себя хотя бы в слабое подобие порядка, я поспешила в офис. Часов на руке не было, так что узнать, сколько я пропадала, я не могла. Казалось, прошла целая вечность, впрочем, чувство времени никогда не было моей сильной стороной. Я тряхнула напоследок головой, отгоняя непрошеные мысли, и пошла на рабочее место.

 

* * *

 

Макс равнодушно скользнул по мне взглядом, словно не замечая моего слегка необычного вида.

- Пришла? Там тебе на столе подарок лежит – ведомость на ноябрь. Оформи приходы-уходы и отдай на подпись. Это завтра к обеду. Еще парни из охраны должны сегодня прийти – у них там какие-то проблемы с руководством, лицензии не хотят продлевать, в общем, разберись. Позвони Юле, чтоб завтра она обязательно вышла – у меня нет номера ее мобильного. Пока все.

- Слушаюсь, сэ-э-эр! – как можно бодрее отрапортовала я и принялась за работу.

Хотя я не отношу себя к заядлым трудоголикам, тем не менее работать люблю и, можно сказать, забываю за праведными трудами обо всем, кроме них самих. Работа – необходимая в моей жизни вещь, после двух дней дома я начинаю скучать, злиться и кидаться на всех с беспричинными упреками, претензиями и ругательствами, а стоит мне выйти на работу – моментально становлюсь милой и покладистой. Друзья часто говорят, что отпуск мне противопоказан в принципе, на что я довольно отвечаю, что никто их них медицинских ВУЗов не кончал, так что не фига выпендриваться. Хотя в глубине души в чем-то я с ними согласна. Отпуск для меня только тогда отпуск, когда я целиком загружу его всякими интересностями типа чтения, разных домашних дел, поездок далеко и надолго и прочими милыми моему сердцу приятными вещами.

Вот и сейчас, стоило мне сесть за свой любимый компьютер и открыть Excel’евский документ с ведомостью, как дурацкие мысли улетучились сами собой, а я целиком переключилась на заполнение граф таблицы. Макс что-то тихо мурлыкал себе под нос, подложив кулак под щеку и периодически стуча пальцами свободной руки по клавиатуре, по радио играла какая-то новая попсовая песенка с дурацким припевом, за окном ей в тон подвывал ветер, без устали гоняя по улице пушистые снежинки, а я млела перед экраном, время от времени выныривая из рабочего состояния, чтобы ответить на телефонные звонки.

Часам к одиннадцати подошел Олег, буркнул что-то, отдаленно напоминающее «доброе утро», протопал к своему рабочему столу и уставился в окно.

Я в очередной раз вынырнула из компьютера и, держа трубку одной рукой, другой что-то судорожно черкая на маленьком листе бумаги и попутно пытаясь вразумительно объяснить человеку, как до нас можно доехать, кинула на него испытующий взгляд.

Олег работает в нашем офисе не так давно, почти три месяца, впрочем, парень он неплохой и схватывает нужные вещи почти на лету. Обычно ходит веселый и наглый, с вечной ироничной улыбкой на губах и задорно растрепанными темными волосами, постоянно отпускает комплименты работающим девушкам и кокетливо подмигивает девушкам-посетительницам, как заправский плейбой. Его теперешнее состояние резко выпадало из такого ритма жизни и, понятное дело, заставило меня с интересом строить различные предположения.

Тем временем Макс выплыл из нирваны и что-то брякнул хмурому Олежке. Тот мрачно кивнул, встал и вышел вон. Я удивленно посмотрела на его широкую спину, скрывшуюся за дверью и даже отвлеклась от телефона.

- Девушка! Эй, девушка, алло, вы меня слышите? – раздалось над ухом.

- Слышу, слышу, - как Заяц из серии «Ну, погоди», раздраженно ответила я, стараясь побыстрее закончить разговор. Не получилось. За пятнадцать следующих минут человече на другом конце провода меня просто доконал, а Олег успел вернуться, снова куда-то уйти, опять вернуться и еще раз удрать – на сей раз покурить.

Услышав наконец в трубке долгожданные короткие гудки, я витиевато выругалась, припомнив родителям этого телефонного маньяка все хорошее, чем заслужила неодобрительный Максов взгляд и сердитое поцокивание языком.

- Не груби клиентам.

- А я и не грублю. Он же повесил трубку, - жизнерадостно пояснила я, глядя на начальника честными глазами.

- Угу, - Макс недовольно покачал головой, но возражать не стал. – Кстати, с тебя причитается.

- За что это? – Ой-ой. До зарплаты еще жить да жить, а денег у меня едва хватает на более-менее приличное пропитание до конца месяца.

- У Ларисы пятнадцатого день рождения. Ты что, забыла? Я же говорил! – Макс укоряюще посмотрел на мою бесстыжую физиономию.

- Не буду я этой стерве ничего дарить! Хотя нет… как ты думаешь, может, намордничек будет лучшим решением? Ой, нет, тут одного намордника, наверное, маловато… Она ж ядовитой слюной нас изведет… О, идея! Надо ее в серпентарий продать! И подороже, где еще такую гадюку найдут? Ты и я в доле… Давай, Макс, а? – я невинно похлопала глазами.

- Перестань, Рита. Мы подарим ей чайник. Тефаль, самую новую модель.

- А не жирно будет? – с угасающей надеждой поинтересовалась я.

- Не жирно. Хватит ерничать, давай деньги.

Я тяжко вздохнула.

- Сколько?

Ларис-Ванна – наше руководство, мать, дочь и дух святой в одном лице, стерва, каких только поискать, с замашками итальянского диктатора Муссолини и претензией на самодержавного монарха-руководителя. Именно эта скотина лишила меня в прошлом году заслуженных (и еще как заслуженных!) отпускных, списав это на какой-то мелкий проступок по работе. Именно эта скотина довела нас с Юлькой до белого каления, пытаясь пристроить в банк свою туповатую дочурку. Именно эта скотина… да что тут говорить, если я буду перечислять все то хорошее, за что ее терпеть не может весь наш отдел, это займет несколько томов. Лариса – ужас, летящий на крыльях ночи… И дарить этой заразе чайник?

Да я ей его на голову одену!

Правда, мысленно, во сне, предварительно убедившись, что она не дежурит с удавкой под дверью моей комнаты. Тьфу!

Макс назвал сумму. Я офигела.

- Что-о-о?! Тратить на эту … столько денег? Да я скорее удушу ее собственными руками! Да какого …?

Макс судорожно порывался что-то сказать, но меня уже было не остановить.

- Да чтоб я! Да чтоб ей! А фигульку под носульку?

- Ри…

- Молчать! Значит, эта самовлюбленная … будет чайники на дэ рэ получать, а меня отпускных лишать?

- Ри…

- Молчать! Значит, я ей должна такие бабки отгрохать, а сама жить впроголодь на свою копеечную (кхм… в банковском отделе кадров… ^_^ прим. авт.) зарплату?!

- Риточка…

- Цыц! Да я ей этот чайник…

Я злобно уточнила, что сделаю с бедным чайником, и Макс покраснел до кончиков ушей.

- Маргарита Сергеевна! Попрошу вас выбирать выражения в рабочем коллективе!

- Каком коллективе? На данный момент один мрачный кретин прохлаждается в курилке, другой балдеет в отпуске, третья сидит дома, а четвертый доводит меня до белой горячки своими заявлениями! Угадай, кто этот самый четвертый!

- Рита! Прекрати!

- А не фига было меня заводить! – рявкнула я так, что стекла задребезжали.

Дверь открылась, вошел Олег. Он с интересом посмотрел на меня, злую и красную – в одном углу комнаты, на Макса, надутого и сердитого – в другом, и со вздохом сказал:

- Брейк.

Мы дружно, как по команде, уставились на него, потом друг на друга и весело рассмеялись. Я, горестно вздохнув, полезла за кошельком.

 

* * *

 

Нет, ну все-таки это несправедливо. Сволочь Юлька сейчас наверняка пирует в отгуле, Вадик жарится в Турции – отпуск у него, видите ли! Под Новый год… - остаемся только бедные несчастные мы. Ну почему, почему, когда народу в офисе меньше всего, поток поручений превращается в бурную реку, готовясь затопить на фиг наши буйные головы?!

Зазвонил телефон. Я тяжко вздохнула и выплыла из очередной ведомости. В Юлькино отсутствие обязанность отвечать на звонки ложились на мои хрупкие плечи, и без того изрядно придавленные грузом собственных проблем.

- Банк «Аванд-Нью». Слушаю вас.

- Алло, Маргарита Сергеевна, это вы? – твою мать. Меньше всего сейчас я хотела бы услышать этот голос. Крыска-Лариска нашла-таки время добраться до моей скромной персоны. – Будьте добры, зайдите сейчас ко мне.

- Лариса Ивановна, простите, это срочно? – «У меня, между прочим, ведомость на носу, а тут этой стерве приперло!»

- Да. По мелочам я не стала бы отвлекать вас от ваших без сомнения важных дел! – Пип-пип-пип-пип…

Я молча повесила трубку и бросила страдальческий взгляд на Макса. Тот тоже молча пожал плечами, явно не зная, что же мне уготовано.

Я безнадежно вздохнула и поднялась.

Лариса всегда пребывала в благостной уверенности, что все наши обязанности сводятся исключительно к тому, чтобы угождать ей, дорогой и любимой, и совершенно искренне считала те кадровые дела, которые мы выполняем, мелкими и неважными. По ее мнению, мы только и делаем, что красим ногти, кокетничаем с красивыми молодыми людьми и распиваем чаи с кексами. Прийти и проверить, истинны ли ее предположения, она, конечно же, не могла! Ну и результат – дергала нас каждые пять минут и заставляла бегать по всем отделам ради какой-нибудь дохлой печати.

Я подошла к начальственной двери, мысленно перекрестилась, помолилась всем известным богам и легонько постучала.

- Да-а… - немного томно и растянуто прозвучало из-за нее. Я вошла и предстала перед грозными Ларисиными очами, скрытыми за неслабыми линзами очков в массивной роговой оправе. Ларис-Ванна, развалясь, сидела в своем удобном вертящемся кожаном кресле и сильно пошибала на гендиректора какой-нибудь крутой фирмы. Сложив пухлые руки с длинными, крашеными ярко-алым лаком ногтями поверх документов на столе, она вперила в меня мрачный взгляд. О, этот взгляд, уже ставший притчей во языцех во всем нашем банке! Пронзающий наподобие молнии, он заставлял любого чувствовать себя мелким и ничтожным пред лицом этого истинного божества, грозного и карающего.

Я сдержала первый чисто рефлекторный порыв резко развернуться и драпануть отсюда куда подальше и даже сумела сформировать на лице более приличествующее случаю выражение – благоговейный ужас, смешанный с трудовым рвением плюс готовность исполнять задание, не медля ни секунды. Лариса громко презрительно хмыкнула и перевела взгляд на лежащие перед ней документы.

- Риточка, кажется, это ты принимала на должность Ронина Валерия Владимировича?

- Д-да… Лариса Ивановна.

- Гм… Хорошо, я так и думала. Так вот, насколько я помню, он не так давно решил уйти в неоплачиваемый отпуск на две недели? Верно?

- Да, Лариса Ивановна…

- Гм-гм… А напомни-ка мне, какова была причина, Риточка?

- Э-э-э… - я судорожно напрягла память, стараясь отрыть в ее глубинах хотя бы морду лица этого самого Ронина. – Э-э-э, видите ли, Лариса Ивановна…

- Не помните… - начальница обвиняюще покачала головой. – Память у вас девичья, Риточка. Впрочем, что тут поделать, все мы когда-то были молодыми…

Она могла затянуть развеселую тираду еще минут на двадцать, это подстегнуло мою память похлеще любого кнута, и я гордо выдала:

- Нет, помню, Лариса Ивановна! Он просил дать ему отпуск в связи с поездкой за рубеж… кажется, к родственникам…

- Гм… - Лариса поиграла бровями. – Ну что ж, хорошо. Вот это заявление, верно? – Она придвинула ко мне один из документов, лежащих на столе.

- Да, - опознала я.

- Так вот, Риточка… Юлии сегодня нет, так ведь? – краем глаза заметив мой кивок, начальница продолжила: - Гм… Этого заявления не было. Сегодня вы позвоните… где он там работал? А-а, в снабжении! …позвоните в отдел снабжения, спросите там Наталью Васильевну… это такая дама лет сорока, вы наверняка ее видели… и поставите ее в известность, что Валерий Владимирович работал эти две недели в Питерском отделении банка… Передайте ей, чтобы она позвонила в бухгалтерию, ему должны начислить премию и командировочные за дополнительную работу. Необходимые документы я подготовлю лично. Вам все ясно, Риточка?

Я кивнула. Чего ж тут непонятного? Особенно если учесть, что этого Ронина на работу пропихнула сама Лариса…

- Да, Лариса Ивановна. Все понятно.

- Ну вот и славненько. Ты у меня очень понятливая девочка. Иди, работай… Завтра, если хочешь, возьми отгул за труды.

- Спасибо.

Я вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Нет, если так будет продолжаться и дальше, меня посадят на фиг. Ох уж мне эта крыска-Лариска!

В родном кабинете Макс непонимающе уставился на мою злую физиономию.

- Ларины протеже, - кратко пояснила я и уставилась на телефон. Все гадкие и противные дела лучше решать сразу, пока они еще свежи в памяти. Чем раньше сделаю, тем лучше.

Время медленно приближалось к обеду…

 

* * *

 

Через полчала выразительного обмена многозначительными фразами с Натальей-как-ее-там я устало откинулась на спинку кресла, чувствуя себя выжатой как лимон. О, мать моя женщина!

- Ну что, договорилась? – сочувственно поинтересовался Макс.

- Хмрф… - неопределенно ответствовала я.

- Сильно вымоталась? – еще сочувственнее спросил он.

- Хмрф-ф-ф-ф… - еще неопределеннее выдала я.

Макс вздохнул, пожал плечами и тихонько заметил, опустив глаза:

- Тут ведомость… ну, ту, утреннюю… Отдай ее Олегу, все равно ему пока делать нечего.

Я удивленно посмотрела на начальника, не ожидая от него такого активного проявления сочувствия, и быстро кивнула. Куй железо пока горячо, как правильно учит народная мудрость! Олег включил комп и через сетку добыл искомый документ. Я откинулась в кресле и благодарно посмотрела на Макса. И замерла.

 

Некогда мягкие волны бросаются голодной кошкой, разъяренно царапают кожу, разрывая раны, кусают истерзанные руки, кусают лицо, вцепляются в кровоточащие губы… Волны злятся, волны рычат, волны с ненавистью кидаются в слепой надежде выцарапать глаза, смять, растерзать, растворить в себе так, чтобы даже память о тебе исчезла из этого мира…

Ты судорожно цепляешься за грубый обломок доски, плохой, неструганый, ежеминутно загоняешь себе глубоко под кожу страшные занозы, раздираешь в клочья ладони, приглушенно воя от попадающей в раны морской воды. Ты держишься из последних сил, понимая – стоит хоть чуть ослабить мертвую хватку неимоверно уставших рук – и все, конец фильма, конец всему… Волосы падают на глаза, раздражая и без того покрытую частой сеткой царапин кожу, лишая зрения, лишая единственной возможности хоть чуть сориентироваться в этом безумном бешено крутящемся мире.

Ты кричишь…

Глухой вой-крик-стон разрывает залитые соленой водой легкие, ты захлебываешься этим криком, смешивая звуки с морской волной, ты понимаешь – бесполезно, это только уменьшает силы, уменьшает и без того крохотный шанс спастись.

Ты замолкаешь, заходишься в новом приступе злого кашля, руки снова сводит жестокая судорога, ты почти отпускаешь спасительные обломки… Не-е-ет…

Нет!

НЕТ!!!

Волна накрывает тебя с головой, злорадно хохочет ветер, вода заливает рот, уши, глаза… Нет надежды… Никакой…

И перед изъеденными солью зрачками – суровой пленкой воспоминаний – лица… Родные, любимые, прекрасные лица. Лица, чьи выражения слишком ясно дают понять – знали…

Все знали.

Знали!

И в затухающем сознании больной волной – волной, ха, волной! Снова волной… - знали… и не остановили.

 

Я медленно пришла в себя. Губы, руки, все тело мелко дрожало, на языке чувствовался противный привкус морской соли, глаза слезились…

Сквозь пелену я увидела Макса, с беспокойством смотрящего на меня, услышала его взволнованный голос:

- Рит, что с тобой? Ты не заболела? Может, лучше домой поедешь?

- Д-да… Я… сейчас, - сумела выдавить я и на негнущихся ногах пошла умываться. Опять.

 

* * *

 

Вернувшись минут через пятнадцать на рабочее место, я первым делом с надеждой бросила взгляд на часы. Сейчас срочно требовалось как-нибудь поднять вконец испоганенное настроение, и у меня в душе упорно гнездились некоторые интересные подозрения…

Ну да, конечно, так и есть, время обеда!

Точнее, время опять портить свой желудок традиционным кофе с булочкой и диетическим салатиком из свежих овощей. Я, пританцовывая от радости, поплыла по офису, ставя чайник, доставая из тумбочки кофе, а из холодильника свежие сливки (благо Макс сумел запастись ими еще с утра) и салатик, вытаскивая из заначки оставшиеся салфетки и попутно веселым голосом объявляя хмурому народу:

- Обед!

Макс широченно улыбнулся, что несколько не вязалось с его обычным деловым видом, достал из стола табличку с соответствующей надписью и пришпилил ее на дверь офиса, Олег лишь сумрачно кивнул. Я бросила на него очередной заинтересованный взгляд и, пока чайник закипал, решила, что наконец-то настал удачный момент для допроса с пристрастием.

- Олеж, а Олеж… - подсев к его столу, протянула я самым Юлькиным голосом, поскольку Юлька была лучшим в отделе специалистом по выуживанию из субъекта любой интересующей информации. – Что-то ты сегодня мра-а-ачный…

- Гм.

- Даже удивительно, ведь обычно такой веселый…

- Гм.

- Может, у тебя что случилось?

- Гм-гм.

- С девушкой поссорился? – «Впрочем, неудивительно, учитывая то, какая стерва его девушка».

- Гм-м-м…

- Что, опять с ней?

- Гр.

- Бедный Олежка? И что же произошло?

«Бедный Олежка» помялся чуток, но, видимо, поняв, что я все равно не отстану, решил вкратце поделиться горем:

- Ее мать…

Видимо, сия короткая, но емкая фраза содержала в себе как причину ссоры, так и возможные последствия и Олегово мнение на этот счет.

- Какой ужас! Знаешь, я безумно тебе сочувствую!

- Угу-м.

- Может, я чем помочь смогу?

- Угу-м-эм.

Хм… Скорее отрицание, чем подтверждение.

- Ну смотри, Олежик, если что, ты же знаешь, я всегда рядом…

- Гм-гм.

- Эх, бедный ты мой, бедный…

- Гр-гм-гм.

- Ну ладно, не все еще потеряно.

- Гм-м-м?

- Я верю в тебя, Олежка, и в Олю тоже!

- Н-гм.

- Да-да, честно, верю, все у вас будет хорошо!

- Гм… У тебя чайник кипит.

- Да? Ах да, действительно! Спасибо.

Я с чувством выполненного долга спорхнула с его стола, успев коротко позлорадствовать, что даже в Юлькино отсутствие ее дух незримо витает среди сотрудников. Макс с интересом наблюдал за этой сценкой, бодро улыбаясь немногословному Олегу и ехидно – многословной мне. Я с видом кошки, наевшейся сметаны, прошествовала к своему столику – кушать.

 

* * *

 

Обед, как обычно, закончился чрезвычайно быстро, не успела я распробовать как следует салат – уже пора наливать себе традиционный кофе.

Макс, позевывая, достал из тумбочки упаковку моих любимых кексов, и в глазах у меня тут же засверкали звездочки. Я быстренько подпрыгнула к его столу и просительно заглянула в синие начальниковы очи.

- Ма-аксик, а Максик!

- Ну чего тебе?

- Ма-а-а-аксик, а можно мне тоже кексик?

Макс с покровительственной улыбкой посмотрел на меня, глотнул кофе и медленно, со вкусом распечатал пачку. Я почувствовала любимый шоколадный запах и непроизвольно облизнулась. Шеф ласково посмотрел на мою вдохновенную физиономию и твердым голосом выдал:

- Нет.

- А? Макс! – возмущению моему не было предела.

Начальник коротко пожал плечами и отложил вожделенную пачку на другую сторону стола так, чтобы я не могла до нее дотянуться.

- Ты же вроде на диете…

- Макс! Ты бессовестная сволочь! Сейчас же поделись с ближним своим!

- Да-а? А что, этот ближний умирает от голода?

- А ты что, смерти моей хочешь? Щас умру! Ну Макс, ну пожалуйста, ну чего тебе стоит…

- Сейчас вспомню. Та-ак. Стоят они примерно тридцатку, - невозмутимо подсчитал Макс. Я кинула на него испепеляющий взгляд.

- Это издевательство над сотрудниками! Я протестую! Я не могу работать в таких условиях! Я… я… Я на тебя в суд подам! И пожалуюсь в профсоюз!

Макс только пожал плечами и принялся внаглую уплетать кекс. Я медленно, но верно начала сатанеть. Это не начальник, а чума египетская! Сидит тут, понимаешь, весь деловой такой до невозможности, в красивом сером костюмчике, с приглаженной шевелюрой, сидит и жрет кекс в одну глотку, не обращая на меня ни малейшего внимания! Садист!

Я обиженно засопела у него над ухом, но этот гад даже пальцем не пошевелил.

- Если ты надеешься, что у меня вдруг проснется совесть, то глубоко заблуждаешься.

- Макс, ты скотина, ты об этом знаешь? – сердито вопросила я.

Он только молча кивнул, смачно дожевывая кусок кекса. Мне оставалось лишь сглотнуть слюну и мысленно пожелать ему подавиться.

- И не мечтай, - словно прочитав мои мысли, выдал добрый и ласковый шеф. Я взвыла (опять мысленно). Он невозмутимо продолжил трапезу.

- Ладно, е-мое, но знай вот что: это преступление навсегда останется на твоей совести! И после смерти я буду являться тебе в кошмарах! Ты у меня от бессонницы загнешься, изверг! – в ответ на мою проникновенную речь Макс только невозмутимо пожал плечами. Похоже, перспектива моими стараниями еженощно просыпаться от ужаса нисколечко его не пугала. Да уж, тут поневоле задумаешься, а видит ли вообще сны это черствое до глубины души существо?

Эх, здесь даже я была бессильна. Оставалось лишь покачать головой, признавая поражение.

Олег весело фыркнул и уткнулся в свою чашку, не желая нарваться на мой испепеляющий взгляд. Я в последний раз посмотрела на Макса, но тот предпочел меня проигнорировать. Ла-адно, сволочь, дождешься ты у меня! Вот только попроси о чем-нибудь! Гад ползучий! Змей траншейный! Сидит тут, понимаешь… У-у-у-у! Ни стыда, ни совести!

Я мрачно подумала о том, что он еще, ко всему прочему, и мой непосредственный начальник. Нет, жизнь определенно несправедлива!

- Ну что, закончила свою битву за кекс? – с улыбкой спросил Олежа. Я фыркнула с видом «мы умираем, но не сдаемся» и пожала плечами.

Олег покачал головой и великодушно поделился со мной шоколадкой. Есть еще на свете добрые люди! В отличие от некоторых… Я метнула злобный взгляд в сторону Макса. Он продолжал трескать кекс и давиться, похоже, не собирался. И тут мне не суждено было победить!

Ну хоть Олежка…

 

Ты тихо лежишь на ставшей за неделю уже такой привычной постели. Ты молчишь.

А о чем говорить? Все уже сказано, все уже пройдено много сотен раз.

Вот только…

А-а, какие глупости!

Но почему из полуслепых глаз катятся соленые предатели-слезы?..

Ты молчишь. Ведь для этого есть и другая причина, причина, в которой ты не хочешь признаваться даже себе, но слишком очевидная, чтобы просто отметать ее прочь, как надоедливый мусор. Причина…

А что причина?

Просто рядом нет никого. Нет, нет так – просто рядом нет никого, кто стал бы слушать. Выслушивать предсмертные бредни старого больного человека, которому уже давно пора помирать. А он и рад бы умереть, не доставляя лишних проблем дорогим внукам, да только вот беда – смерти-то не дозовешься! Эта негодяйка уже неделю стоит во-о-он в том темном углу, стоит тихонечко и только усмехается в ответ на несчастный взгляд уставших стариковских глаз.

Что ж, она тоже жестока.

А ты… ты много жестокости повидал в жизни, но теперь, на краю обрыва, за которым лишь небытие, ты понимаешь, что нет ничего более страшного, чем равнодушный взгляд любимого, но не любящего внука, чем торопливое: «Подожди, дедушка, мне некогда!» любимой, но не любящей внучки, чем степенные беседы о составлении меню для поминок любимых, но не любящих детей…

Ты молчишь. Слишком тяжело на душе, слишком велик этот камень, который уж не снять.

Ты молчишь. Знаешь – ты просто лишний здесь, тебе уже давно пора, но…

Почему ты медлишь, злая судьба, только стоишь, удобно прислонившись к стенке?

Почему, почему, почему?

Не доживайте до старости. Не надо…

А слезы катятся и катятся…

Но ведь это же ненадолго, правда?

Ты с надеждой бросаешь взгляд на дальний темный угол, из-под пелены слез пытаясь разглядеть свою гибель. А она лишь стоит, с видимым удовольствием покуривая сигарету, и смотрит на тебя бездонными темными глазами. И почему-то именно в этих глазах ты видишь то, чего тебе не хватало всю жизнь и особенно остро не хватает сейчас – грустную, полутрагическую смесь любви, сострадания, сожаления и нежности.

- Спасибо… - еле слышный шепот пересохших губ. Рядом – никого… почти…

Тихий вздох – последний.

И слабая улыбка. Ведь это так приятно – когда тебя ласково целует в лоб та, что искренне любит… Пусть даже если это твоя собственная смерть.

Пожалуйста, не доживайте до старости…

 

Я очнулась, в очередной раз тоскливо вздохнула и, выпив положенный кофе, вернулась к работе. Похоже, способность не обращать на все это внимания уже начала входить у меня в привычку.

 

* * *

 

Рабочий день медленно, но верно приближался к своему логическому завершению, и все сотрудники, уже чувствуя сладкий дух близкой свободы, то и дело поводили носом в сторону двери, удивительно похожие в этот момент на пустынных сусликов, стоящих столбиком у своей норки. Я старалась не думать о странных сегодняшних глюках, тем более довольная от того, что после обеда они больше не повторялись. Может, это от голода было? Ведь если вспомнить, что я ела на завтрак… Да, точно, на обратном пути надо обязательно зайти купить что-нибудь покушать, а то от воспоминаний о девственно пустых полках любимого холодильника неприятно скручивает желудок.

Я закрыла документ с чертовой ведомостью, которую Олежка так и не довел до победного конца, и сладко потянулась. Макс с покровительственной улыбкой посмотрел на меня и Олега и покачал головой.

Нарушая такую приятную рабочую идиллию, противно запиликал телефон. Я с ненавистью не него воззрилась.

Пилип-пилип-пилип… Пилип-пилип-пилип… Пилип-пилип-пилип…

Я начала злиться. Какая сволочь звонит в конце рабочего дня?!

Пилип-пилип-пилип… Пилип-пилип-пилип… Пилип-пи…

- Банк «Аванд-Нью». Слушаю вас, - тоном насмерть охрипшего от праведных трудов автоответчика произнесла я.

- Добрый день… - «Добрый день?! Он что, издевается?.. Мало того, что уже вечер, так еще и «добрый»! Шутник нашелся!» - Могу я поговорить с Маргаритой Сергеевной?

- Я вас слушаю…

- Маргарита Сергеевна? Э-э, здравствуйте! А… э… хм. Знаете, у вас голос какой-то странный. Вы хорошо себя чувствуете? – бестактно брякнули на том конце провода. Я прифигела.

- Благодарю, неплохо, - черт, после этой работы уже на автомате так и сыплешь официальными фразами. Как же это иногда достает! – А… простите, а с кем я разговариваю?

- Это не столь важно. А в течение дня с вами не происходило ничего интересного?

Я напряглась. Какого хрена, черт возьми? Этот парниша (голос был мужской, низкий и красивый, причем явно молодой) что, издевается?!

- Простите, но я не думаю, что это вас касается, - самым своим холодным тоном ответила я.

- А… О-о-о, Маргарита Сергеевна, простите, боюсь, вы меня просто не так поняли! Я имел в виду, не просила ли вас ваша начальница сделать нечто, выпадающее из ряда ваших обычных обязанностей?

Минут пять я догоняла его слова, сидя с большим знаком вопроса над головой.

- Э-э-э… А поподробнее можно?

- Ради бога! Меня зовут Ронин Валерий Владимирович, и я просто… Лариса Ивановна должна была…

- Ах да! – наконец-то осенило меня. – Да-да, я помню! Что конкретно вы хотите узнать?

- Я, собственно… вы договорились с моей начальницей?

- Да.

- Ой, Маргарита Сергеевна, спасибо вам огромное, я просто не знаю…

- Да-да, ничего страшного. До свиданья, Валерий Вла…

- Риточка, когда я вернусь, с меня причитается! Еще раз спасибо!

Не обращая внимания на мои слабые протесты, Ронин быстро попрощался и повесил трубку.

Я поставила телефон на базу и дурным взглядом посмотрела на Макса.

- Что? – не понял он.

- Максик… - проникновенно начала я. - Вот ты скажи мне, пожалуйста, я похожа на психа?

Макс с интересом уставился на мою физиономию. Сначала воззрился на рыжую макушку, потом медленно перевел взгляд на уставшее лицо, скользнул глазами чуть ниже и, видимо, удовлетворившись созерцанием, авторитетно заявил:

- Не-а. Точно.

- Ну спасибо… - со вздохом ответствовала я. – Макс, ты настоящий друг! Что бы я без тебя делала…

- Да что с тобой? – не выдержал окончательно сбитый с толку парень.

- Ты знаешь… Это звонил Валерий Владимирович Ронин… Ларискин протеже, - пояснила я. – А знаешь, что спрашивают вместо приветствия умные люди? Справляются о твоем самочувствии! Самый большой прикол в том, что он не так уж далек от истины… И вообще! Мне кажется, я медленно, но верно с ума схожу! И голова болит! А тут еще эти… Звонят всякие… Просто скоро не выдержу и сорвусь! - истерично закончила я.

- Слушай, Ритка, ты сегодня целый день какая-то странная. Езжай домой, а? До конца работы два часа всего осталось… Мы с Олегом тут за тебя посидим…

Олежка сумрачно кивнул. Макс убеждающе смотрел на меня. Я сдалась.

- А-а, черт с вами, делайте что хотите! Макс, тебя крыска-Лариска не прибьет?

Шеф только беспечно рукой махнул, что было ему совершенно несвойственно.

- Твое здоровье важнее, - выдал Олег.

Я удивленно смерила взглядом их обоих. Нет, сегодня определенно творилось нечто странное. Хотя… как это все-таки приятно! Я пожала плечами и достала сумку.

- Ребят, извините…

- Да ладно! Да что уж там! – наперебой загомонили они. Мне почему-то неудержимо захотелось покрутить пальцем у виска.

 

* * *

 

Я тихо сидела у окошка в автобусе, глядя на мелькающие темные улицы, дома, яркие неоновые надписи, деревья, фонари. Странное чувство – полутоска, полугрусть, полупечаль - уютной кошкой свернулось на дне моей души, тихонько примурлыкивая от удовольствия и время от времени заставляя меня вздыхать неизвестно почему.

За полчаса езды на транспорте мои веки ощутимо начало тянуть вниз. Чтобы не заснуть, я решила поиздеваться над своим мобильником. Достав из сумочки несчастную трубку, врубила первую попавшуюся игрушку – это оказался незабвенный тетрис. Еще минут через десять упорной борьбы телефон весело пропищал, на весь автобус объявляя о моей победе. Улыбка сама собой выползла на накрашенные губы, я счастливо вздохнула и убрала сотовый обратно в сумку. Что ж, вовремя, уже пора выходить.

По пути домой я зашла в магазин, купила немного еды на ближайшее будущее и любимое сливочное мороженое – на ближайший вечер. Уютная грусть никуда не делась, наоборот, как-то слилась с моей душой, не желая уходить, впрочем… Я почему-то была совсем не против.

Придя домой, я устало вывалила покупки на стол, оперативно распихала их по полкам и в холодильник и, сняв рабочую одежду и накинув легкий домашний халатик, потопала в ванную. Мягкие тапки бесшумно ступали по ковру, практически не нарушая ленивой приятной тишины полусонной квартиры.

Я бросила короткий взгляд на часы: как странно, а времени всего шесть.

Я сегодня очень рано приехала домой…

Из зеркала в ванной на меня глянуло знакомое усталое лицо со спутанной из-за капюшона рыжеватой шевелюрой и грустными зелеными глазами, под которыми темнела осыпавшаяся тушь. Я ленивыми движениями смыла косметику и пустила в ванную воду – хотелось просто поваляться в тепле и покое, вдыхая приятный запах любимого мыла…

Пока вода набиралась, я прошла на кухню и решила прикинуть примерное меню на ужин.

Как странно… есть почти совсем не хотелось, я, казалось, так вымоталась, что не способна была уже даже думать. Медленным движением запустив руку в короткие волосы, я раздраженно поморщилась – нет, голову сегодня явно надо помыть…

Над мозгами назойливой мухой гудела какая-то мысль…

Да, я вроде бы хотела что-то сегодня сделать…

Приложив чудовищное усилие, я попыталась вспомнить…

Что-то…

Что же я хотела?..

Память никак не желала отыскивать искомую информацию, и я уже совсем собиралась махнуть рукой на это бестолковое занятие, как вдруг словно что-то щелкнуло в голове: я же Ленке должна была позвонить!

Ну да… должна была… Интересно, зачем?

А-а, ладно, зачем бы ни собиралась, думаю, это подождет.

Как минимум до завтра…

Я едва подавила чудовищный зевок и направила уставшие стопы в ванную.

Уже лежа в приятной теплой воде, я все пыталась хоть чуть собрать в кучку мозги и припомнить свой рабочий день… Что же ждет меня завтра? Какие дела?.. Нет, память сопротивлялась самым зверским образом, голова не соображала абсолютно, и я просто выкинула эти мысли куда подальше.

Завтра… Все завтра.

Мягкая мочалка неспешно прошлась по гладкой коже почти без шрамов – и это несмотря на то, что в детстве я была совершенным сорванцом. Правда, заживало на мне все как на кошке…

Я медленно смыла пену с тела и волос, подставляя заботливым струям воды усталое лицо.

Интересно, почему это я чувствую себя такой слабой?

Я выбралась из ванны и пошла в комнату. Ужинать совершенно не хотелось.

Даже не потрудившись снять банный халат, я рухнула на постель, сунула одну руку под подушку и накрылась одеялом.

Почти сразу же провалившись в мертвецкий сон.

Часы бесстрастно показывали семь тридцать вечера.

 

* * *

 

- Ну как она?

- Спит как младенец. Девочка слишком вымоталась за день.

- Да уж, немудрено: столько всего на нее навалилось…

В уютных мягких креслах в гостиной из воздуха аккуратно материализовались двое странных мужчин – один постарше, лет тридцати пяти, темноволосый, с явно привычной сигаретой в зубах, другой моложе, около двадцати, сидящий, скрестив руки, в самом темном углу комнаты.

- Как думаешь, завтра она что-нибудь вспомнит?

- Вряд ли. Уже сейчас все следы прошли, на ее теле ни единой раны. Впрочем, если она настолько сильна, как нас предупреждали…

- Думаешь, они не ошиблись?

- Кто знает. Поживем – увидим.

Посидели, помолчали. Старший тихо курил, стряхивая пепел прямо на покрытый ковром пол. Он явно не опасался устроить в квартире пожар. Младший чуть поигрывал красивым брелоком в форме дельфина.

- Хм… Ей еще повезло, что сначала пробудилось видение, а не какая-нибудь телепортация, - хмуро заметил старший.

- Да уж! Между прочим, когда у меня начала пробуждаться сила, первым прорезался именно телепорт! Это было весело!

- Да ладно тебе, перестань… Все мы когда-то через это проходили…

Младший примолк, потом необычно тихим и серьезным голосом спросил:

- Она выдержит?

- Не знаю. Ты вот выдержал, я тоже, а она… Не знаю.

- Мы видели не смерть, просто отрывки из прошлых жизней, а она…

- …а она именно момент гибели. Да, так уж ей повезло. В принципе, очень скоро мы все узнаем: если она не сломается, то научится контролировать свою силу, и тогда…

- Если не сломается? Добрая ты душа! Сам-то хоть понимаешь, что говоришь? Девчонке придется переживать смерть чуть ли не каждого, на кого она посмотрит, а ты: «Если не сломается…» Не удивлюсь, знаешь ли…

- Прекрати. Думаешь, зря нас послали за ней присматривать? Мы должны будем постараться предотвратить… если что…

- Если что? Думаешь, она может покончить с собой?

- Такое уже бывало, и не раз. Мы должны этого не допустить.

- Хм… Знаешь, а мне ее даже жаль.

- Жаль? Перестать, мы ведь такие же! Себя тебе не жалко?

- Жалко. И себя, и ее, и всех нас… Видящих, слепых, - всех. И тех, кто может смотреть, и тех, кто нет. Серьезно, жалко! Ну чего ты смеешься?

- Это ненадолго. Вот подрастешь…

- Ой, ну хватит уже о моем возрасте! Ты подумай лучше, что мы ей скажем…

- Нашей подопечной? Да-а, хороший вопрос. Надо придумать что-то такое, чтобы не ранить ее, она слишком ценна для нас. Редкий дар – видеть момент гибели человека в его предыдущей жизни. А уж переживать такое…

- Дар?! Издеваешься? Да это натуральное проклятье!

- Послушай, не мы решаем, кто должен обладать способностями. И какими способностями. Не мы, запомни это!

- А кто? Кто тогда? Ну, скажи!

- Когда-нибудь ты все узнаешь. Когда-нибудь – обязательно. А пока…

- Пока ты должен делать, что тебе говорят, и не задавать лишних вопросов, так?

- С тобой тяжело.

- Знаю. Знаю! А с ней будет еще тяжелее, ты же видел ее  характер.

- Да уж. Кстати, зачем ты звонил ей тогда? От имени Ронина? И улыбался в метро?

- Затем же, зачем ты заставил начальника отпустить ее пораньше. Хотелось узнать, как она. Хотелось как-то облегчить ей пробуждение. Хотелось увидеть, далеко ли она зашла со своим видением.

- Ясно.

Пауза.

Старший медленно поднимается, идет в комнату спящей девушки, тихонько касается пальцами ее горячего лба. Младший неслышно подходит.

- Ну как она? Сонное заклятье действует?

- Да. Спит крепко и не проснется до утра.

- Это хорошо. Сон лечит, во сне ей будет легче… Что ей снится?

Старший на мгновенье закрыл глаза, потом тихо ответил:

- Море. Ласковое бирюзовое море…

 

* * *

 

Ма-а-амочки, я опять опаздываю! Хос-с-с-с-спади, ну что за жизнь, а?!

Я резвой горной козой запрыгала по квартире, собирая шмотки и оперативно одеваясь. В большой комнате неприятно пахло табаком. И какая сволочь, интересно, тут накурила?! Не иначе, барабашки с домовятами ночью веселились!

Голова неприятно побаливала после долгого сна, но я у меня не было времени заострять на этом внимание: сейчас бегом проглотить какой-нибудь бутерброд (благо, хватило ума вчера закупить провизии) и вылетать на утренний автобус! А-а-а, быстрее, быстрее, быстрее!

Я тайфуном носилась по квартире, постоянно бросая тоскливые взгляды на разбросанные по дому в художественном беспорядке часы, будильники и прочие устройства, отсчитывающие время до вылета из родного дома. Красивая зеленая жилетка, предмет моего безграничного злорадства в отношении начальницы, изящным летящим движением возлегла на плечи, ладно пристраиваясь к фигуре, я сверкнула голливудской улыбкой в сторону зеркала и начала наводить порядок на голове. Надо же было вчера заснуть с мокрой шевелюрой! Мама мия, какой же шухер на моей горемычной головушке! Хотя… интересно, чего я возмущаюсь? Пора бы уже привыкнуть. Расческа, вечный лак, пара движений пальцами – ну вот, теперь вполне съедобно.

А время-то, время!

Каким-то чудом не забыв запереть дверь на ключ, я выбежала из дома, на ходу засовывая руку в рукав пальто. Мать, мать, мать! Интересно, когда-нибудь я выйду из дома по-нормальному?! И почему я забыла о том, что крыска-Лариска пожертвовала мне вчера отгул? Тьфу, хорошие мысли, как всегда, приходят вовремя!

О-о, доброе утро вам, Маргарита Сергеевна!

Со вторничком!

На подступе к автобусной остановке, уже видя знакомую наглую морду подъезжающего транспорта, я резко рухнула, поскользнувшись на ледяной дорожке и пребольно ударившись коленкой. Автобус быстро попрощался и убежал. Я опустила руки и с ненавистью посмотрела ему вслед. Сволочь, я ненавижу тебя, сволочь!

Неожиданно захотелось разреветься в голос, проклиная свою горькую судьбину. Не, ну что за хрень, а?!

- Девушка, вам помочь? – раздался где-то в вышине приятный бархатный голос.

Я резко развернулась.

Позади в позе «какие-же-мы-красивые-и-неотразимые-и-вообще-самые-самые-самые» стояли двое умопомрачительных парней: один помоложе, другой постарше. Мою челюсть ощутимо потянуло вниз. О боги, какие они милые! Мур! Если бы не мороз, я бы точно растаяла медовой лужей под двумя парами прекрасных глаз.

Тот, что помоложе – темноволосый, сероглазый, с милой улыбкой, притаившейся в уголках губ… Такое знакомое лицо… В руках – симпатичный дельфинчик-брелок.

Тот, что постарше – тоже темноволосый, в изящных очках и с дорогущей сигаретой в зубах… Странно, этот запах что-то смутно мне напоминал…

Но какие же они кра-кра-краси-и-и-ивые! Вау!

- Осторожнее, здесь зимой всегда гололед, - ласково заметил младший. Я только ошалело кивнула. Боги, какой голос! Огрызки благоразумия и осторожности подло покинули меня в самый ответственный момент. Я буквально физически почувствовала, что краснею.

Мне помогли подняться и, ласково поддерживая под белы рученьки, встали с обеих сторон на манер охранников.

Я млела.

Плиз-з-з, пусть мы постоим так подольше!

- Вы не ушиблись? – мягко осведомился старший.

- Н-нет, - промурлыкала я, выплывая из розовых грез. – Все в порядке.

- Ну и замечательно, - жизнерадостно ответствовал младший, пока я с интересом пыталась вызнать у собственного лихорадочно стучащего сердца, кто же из них мне больше нравится. - А вот и следующий автобус. Кажется, нам по пути…

Я расплылась в непозволительно широкой улыбке. Даже перспектива снова толкаться в битком набитом автобусе не представлялась мне такой уж страшной, если рядом будут эти двое.

Да, день начался просто замечательно!

 

 

Кей, декабрь 2003