Я вижу его почти каждую ночь, и не могу отделаться от ощущения, что даже когда не запоминаю снов – всё равно мне снится он.

Мальчик-подросток с мертвенно-бледной кожей и чёрными волосами до плеч, которые он в минуты волнения заправляет за уши, а потом с раздражением вновь растрёпывает по сторонам тонкого лица.

Он любит стоять на вершине старой-престарой башни с открытой площадкой, под ночным небом с голубовато-пронзительной луной, заставляющей невысокую, пока ещё нескладную фигурку купаться в своих прозрачных лучах, так, что кажется, будто он замер на самом дне каменного бассейна, наполненного волшебным сиянием. И холодный ветер, прилетающий с невидимых холмов, разбрасывает крылья тонкого шёлкового плаща и задувает в расходящиеся на груди чёрные кружева, но мальчик не вздрагивает – он продолжает стоять так ночи напролёт, неподвижно, с лёгкой отрешённой улыбкой на бескровных губах.

Иногда на худое плечо опускается бесшумно страшный ворон с железным клювом и глазами цвета старого рубина. Он шепчет неведомые слова на ухо повелителю и вновь отправляется в полёт – в далёкое беззвёздное небо.

И взгляд принца неизменно обращается вдаль – туда, где горят рыжие костры, и звенят медные струны, где смех и звон дружеских мечей – туда, где продвигаются всё дальше и дальше в глубь его страны войска. И пальцы его намертво стискивают серебряный медальон на тонкой цепочке.

Я знаю, что внутри – лица женщины и мужчины. Она – мудрая и серьёзная, с блестящими шёлковыми волосами цвета мрака; он – суровый и гордый, с антрацитовым обручем, знаком власти, на челе... Король и Королева ночной страны, которых сын, предсказанный великий маг, не успел спасти.

Сил, призванных им в то ослепляющее мгновение, хватило на то, чтобы до сих пор, несколько лет спустя, на месте сражения не вырастала трава и запёкшаяся земля сочилась кровью при каждом шаге. Но магия не быстрее меча, а он тогда впервые ощутил внутри себя дуновение силы... не оправдание.

Не оправдание и то, что родители никогда не хотели, чтобы их сын приобщился разрушительного могущества Тьмы, малой толикой которого владели оба – потому и боялись того, что могла сделать с их ребёнком...

Откуда я знаю это? Почему так уверенно следую за ним по пустынным коридорам безлюдного замка? Каким образом удаётся мне видеть за его спиной неясную ещё, но с каждым разом всё более густую тень? И тоска в его усталых глазах, похожих на драгоценные камни – топазово-голубом и ясно-зелёном – зачем так давит на меня, и я кричу ему, умоляя не поддаваться, не пользоваться этим могуществом, чувствуя: поздно?

Да, я уверена, что поздно, потому люди оставили замок, и только огромный чёрный пёс преданно ступает по заброшенным комнатам вслед за хозяином, подставляя могучую шею и умную голову под узкую белую ладонь.

Он никогда не смеётся, и только ночами, на башне, луна и преданный пёс видят отрешённую, страшную своей неподвижностью улыбку.

Иногда принц бродит по подземной сокровищнице, без интереса перебирая прекрасные украшения, с надеждой мерцающие ему из мрака в бледном свете тусклого шара, плывущего рядом, или выбирается под своды переплетённых ветвей леса, окружающего замок.

Я вижу это в снах.

Каждую ночь.

И однажды, закрыв глаза, я застаю смерть. Чудовища из ночных кошмаров бросаются грудью на светлые мечи, в предсмертной агонии сверкая белками огненных глаз, теряя комнату за комнатой, зал за залом, осознавая, что не в силах защитить своего господина, и по пустеющим коридорам на крыльях светлой песни менестрелей летят воины – наверх, вперёд, туда, где скрывается средоточие зла. Лучшие, сильнейшие маги замкнули кольцо силы, не давая тварям жалить и рвать в полную силу, и древние камни тёмного замка покорно ложатся под ноги.

Он на вершине своей башни - болезненный излом тонких рук в разодранных кружевах, прижатые в отчаянии к опущенному лицу дрожащие ладони, и верный пёс, рыча, заслоняет его собой от первых врывающихся на площадку победителей.

И эти первые - пятятся, видя, как он с усилием опускает руки, и становятся видны пустые глазницы, сочащиеся алой кровью, реками последних слёз по родителям и собственной судьбе, – на мраморные щёки колдуна, принёсшего последнюю жертву на алтарь Тьмы.

А над головами молниеносным росчерком проносится ворон, и с железного клюва срываются тяжёлые рубиновые капли, разбиваясь у самых ног потрясённых врагов, и уже откуда-то с пустых небес доносится его торжествующий крик.

Слепой мальчишка в изорванном плаще простирает руки, и обрывается хрустальная песня менестрелей, и отступают в смертном ужасе испытанные воины, видя Тень, обретающую плоть за его спиной...

Я больше не вижу снов.